Привет, соседка! - стр. 7

— Давай сюда конечность, сердцеедка! — Дежурный силой сжимает каждый мой палец, ставя на бумаге оттиски моих отпечатков.

— К наркологу бы их, — обсуждают дальнейшие способы нашего унижения эти упыри.

— Утром будет. Хотя тут впору и психиатру бы их показать.

— А вы всегда так бестактно задержанных граждан в их присутствии обсуждаете? — Беру салфетку и оттираю въевшуюся в кожу краску, пока дежурный занимается лапами Барса.

— Здесь вы не граждане, а мартышки. Это же зоопарк. У-у-у! — посмеивается арестовавший нас мент, изобразив обезьяний жест, но быстро переключившись на закипевший чайник и быстрорастворимый кофе.

— Борзых, — задумчиво проговаривает дежурный. — Знакомая фамилия. В позапрошлом году громко звучала, когда один бизнесмен с позором из страны свалил, помните, пацаны? — ухмыляется он. — На взятке, что ли, поймался.

— Да, было дело. Родственники?

— Впервые слышу, — врет Барс.

Не любит он о своем родном дядьке говорить. Тот еще гад был. Хоть и не бросил племянника, когда он осиротел в пятнадцать. Даже бабушке по материнской линии не позволил опеку над внуком оформить. Оплатил ему старшую школу, потом выпнул в армию, после — в колледж и на вольные хлеба. А квартира трехкомнатная ему в наследство от родителей досталась.

Мы же с Барсом познакомились уже после банкротства его дядьки. На свадьбе моей старшей сестры с его кузеном. До того времени я жила с мамой. В пригороде. А когда у нее мужик завелся, решила, что нефиг им мешать. Барс выделил мне комнату за символическую плату — уборку и готовку. И вот уже почти полтора года мы с ним живем через стенку друг от друга. Соседи, так сказать. Знаем, чем каждый из нас дышит. Что любит, чего терпеть не может. Блин, да мои мама с сестрой столько моих тайн не знают, сколько Барс!

Кто-то пальцами щелкает у меня перед носом.

— Торкнуло, походу, Премудрую. Говорю же, укурки.

Насупившись, скриплю зубами, чтобы не нагрубить. С нас наконец-то снимают наручники и уводят в конец коридора. Камер тут немного. Всего четыре. В одной — мешки, коробки, строительные инструменты, банки с краской. В другой — свернувшись на полу калачиком, храпит бомж, от которого такой амбре, что глаза слезятся. Еще одна пустая — туда заталкивают Барса. Ну а меня, как и обещалось, к двум размалеванным девицам.

— Пинкодик, ты там как? — негромко спрашивает Барс, когда шаги уходящих ментов стихают и хлопает дверь.

Кошусь на таращащихся на меня сокамерниц. От яркости их макияжа в глазах пестрит. Кофточки с глубоким декольте, короткие юбки, колготки-сетка, туфли, дешевая бижутерия и синхронно лопающиеся пузыри жвачки. Уж у кого премудростям любви учиться, но точно не у них.

Присаживаюсь на край скамейки и крепко берусь за прут решетки.

— Чудно, — отвечаю Барсу, звучно выдохнувшему, как только слышит мой голос. — Плетем с девочками друг другу косички, сплетничаем о мальчиках. А ты?

— Смотрю футбол, пью пиво.

— Здорово, — тяну я со вздохом.

— Да. Класс.

Лопается очередной пузырь, и девица со свистом втягивает жвачку в рот. Опять чавканье, новый пузырь, чавканье.

— За че тебя?

Гляжу на нее через плечо.

— За непотребство в общественном месте, — бросаю дерзко.

Они обе вульгарно усмехаются.

— Ты чья?

Взглядами меня, как консервную банку ножом, вскрывают.

— Моя! — авторитетно заявляет свои права Барс, и меня отпускает, потому что гиены сдаются. Больше не хотят обгладывать меня до костей.