Притворюсь твоей сестрой - стр. 6
Вздрагиваю и поворачиваюсь, роняя дневник. В дверном проёме замер Элай. Зеленые глаза холодно прищурены, а небрежная, словно с утра непричесанная челка падает на глаза. Рукава черной рубашки закатаны до локтей и обнажают загорелые предплечья.
Смотрю на него исподлобья, не понимая, как реагировать.
– Молчишь? – Он делает шаг внутрь, и комната внезапно кажется меньше. Его взгляд скользит по открытому дневнику на полу, потом возвращается ко мне. – Не думай, что я хотя бы на секунду поверил тебе, самозванка. Лучше уйди сама, иначе твоя жизнь превратится в ад.
– Элай… – всхлипываю я. – Ты совсем меня не помнишь… да? Почему ты думаешь, что я вру.
Его ноздри раздувают от злости, когда он буквально за пару шагов оказывается возле моей кровати.
– Потому. Что. Ты. Не. Моя. Сестра. – рубит. – И очень скоро, мы все в этом убедимся, или ты рассчитывала, маленькая мошенница, обойтись без тестов?
– Конечно, убедитесь. – Я смахиваю слезы. – А потом ты придешь ко мне извиняться. Как всегда в детстве, помнишь? И мы снова станем семьёй, братик.
Улыбаюсь так сладко, что аж тошнит. Его пальцы сжимаются в кулаки – костяшки белеют. На мгновение кажется, что он бросится вперёд, но он лишь резко разворачивается и выходит, хлопнув дверью.
Смотрю на закрывшуюся за Элаем дверь. Руки дрожат, сердце колотится, а щеки горят. Надо успокоиться. Взять себя в руки. Поднимаю дневник, но читать больше не хочу. Надо сходить в душ. После всего случившегося чувствую себя грязной. Только вот надевать это платье на чистое тело совершенно не хочется. Решаю поискать что-нибудь среди имеющейся здесь одежды.
Шкаф скрипит, когда открываю его. Внутри висят платья с пышными рукавами и бантами, будто застывшие в прошлом. Вытаскиваю майку с потёртым логотипом. Ткань жёсткая и пахнет пылью.
Меня прерывает стук в дверь.
– Войдите, – без особой радости отзываюсь я.
Горничная стоит на пороге, заслонив свет из коридора. Её седые волосы собраны в тугой пучок, фартук безупречно отглажен, а в глазах теплая, подкупающая улыбка. Перебираю в голове имена и понимаю, что, скорее всего, это Иринт.
– Птичка моя! – Голос женщины дрожит. – Совсем худышка стала!
От её слов теплеет внутри, и я нерешительно улыбаюсь в ответ.
– Мирс велела подготовить для тебя комнату у зимнего сада, – продолжает она, поправляя складки на покрывале. – Там светлее, да и вид лучше…
– Хочу остаться здесь, если можно…– перебиваю решительно.
Она понимающе кивает и говорит.
– Хорошо, золотце. Я поговорю об этом с твоей мамой, думаю, она не будет против. Но постель перестелю, а старые вещи уберу.
Пока она возится с простынями, я замечаю, как часто она на меня поглядывает – словно боится, что я рассыплюсь в прах.
– А еще я хотела принять душ, но… – начинаю, но она уже спешит к двери:
– Конечно, моя золотая. Сейчас принесу полотенца и халат! И гель с лавандой – ты его раньше любила. Как я раньше об этом не подумала.
Её шаги затихают. Из коридора доносится смех Джоника и звон бокалов. Чьи-то резкие слова: «…доказательства…», «…обман…».
Я знала, что так будет. Переживу. Пара тестов – и они успокоятся.
Иринт возвращается со стопкой полотенец и халатом.
– Всё готово, – говорит она, избегая смотреть на дневник, валяющийся у кровати. – Если что нужно, ты знаешь, как меня позвать.