Притворная дама его величества - стр. 27
Служанка выскочила из комнаты. Я, не особенно ей доверяя, приоткрыла дверь — куда она пойдет? Но нет, она скрылась в какой-то комнатке, мало похожей даже на местный номер, судя по тому, что две двери по бокам были слишком близко. Или ее каморка, или подсобка.
Я покопалась в платьях, приглядываясь к результату, но, к сожалению, насколько мне удалось то, что я задумала, узнать я могла только опытным путем. Даже утром в этой проклятой комнатке было настолько темно, что я не особо надеялась разглядеть, ползает ли что-то там, в швах одежды. Но я отобрала себе наряд поудобнее, помня, что мне предстоит опять трястись в этой адской машине.
Многовато в этом мире ада, мрачно подумала я. Ванна, я очень хотела принять ванну, что-то там говорили про городские бани, но, скорее всего, мне не стоит на это рассчитывать.
Вернулась служанка, протянула мне тряпки. Я уже потянулась к ним рукой, как меня осенило.
— Они использованные!
— Они чистые, ваша милость, — с обидой сказала служанка. Допустим, я и сама это видела, что выстираны тряпки были довольно тщательно, но… и я постаралась не думать о том, что вчера я вообще не обратила на это внимание.
Выход? Мне необходимо найти выход как можно скорей.
— У твоего хозяина есть чистая простыня? — спросила я и поискала взглядом, где валяется мой мешочек. Вон он, под моей курточкой, которая верх от юбки. Лицо служанки вытянулось. — Принеси мне чистую простыню и порви ее.
Девушка хлопала глазами, не зная, что мне ответить. В моем прежнем мире подобная скорость обработки поступающей информации обозлила бы меня настолько, что я указала бы ей на дверь, здесь мне пришлось вспомнить, сколько стоят ткани, и признать, что заплатить за тряпки мне придется едва ли не столько, сколько за хороший обед.
— Как тебя зовут?
— Бернадетт, ваша милость.
— Принеси мне простынь, Бернадетт. — Я подошла к одежде, вытащила мешочек, из мешочка вынула монетку. Моих денег могло не хватить на такие непредвиденные, но необходимые траты. — Держи. Хозяину можешь ничего не говорить.
Она стояла и хлопала глазами, и до меня дошло, какую глупость я только что сморозила. Не говорить, конечно, тут хозяин — идиот и простыни не считает. И не заметит ничего, очевидно, подумала я и мысленно подняла табличку «сарказм».
Я протянула ей еще одну монетку и поправилась:
— Скажешь, что продала простыню мне. Отдашь деньги, а разницу себе оставишь. За труды.
Она не решалась. Я видела, как ей хочется получить эти деньги, но страх быть поротой перевешивал. Ненадолго — люди жадны, и досадно, что приходится пользоваться этой слабостью, но что делать, у каждого из нас есть порок. Я ждала, Бернадетт нервничала, но затем выхватила у меня монетки и убежала.
Пока она рвала принесенную простыню, лицо у нее было таким, словно она занималась святотатством. Я же была обеспечена тканью хотя бы на один отведенный природой срок.
По крайней мере, меня не беспокоили. Я оделась, потом Бернадетт принесла мне поесть. Я выяснила, что Анаис и Жюли — падчерицы хозяина, что кучер, который меня привез, с вечера «нехорош» и пытается хоть как-то прийти в себя, что лезары — вот я и узнала, как называются твари, летающие над лесом — напали на какой-то обоз и что мне повезло, что я еду в крытой карете…
В путь мы тронулись не раньше полудня. То, как вчера злоупотребил свободой кучер, я смогла оценить, когда его увидела: он не то чтобы не стоял на ногах, но было ему явно скверно, он даже не помогал ставить сундук с моими платьями, а хватал свежий снег с покосившегося заборчика и шлепал его на лицо. Снег таял от прикосновений, сочными каплями падал в грязь под ногами, а меня снова мутило от запахов.