Притворись, что мы вместе - стр. 18
Пешая прогулка отняла еще минут десять, на часах уже было около половины одиннадцатого. Подходя к подъезду, я подняла голову и увидела: бабушка высматривает меня в окно. Раньше она так не делала никогда. Внутри все оборвалось, лестничных пролетов я даже не заметила. Звонить не пришлось: бабушка стояла на пороге, замученная и совершенно потерянная.
– Лена, надо бы его покормить, а я разбудить не могу. Пойди, попробуй растолкать.
Сейчас, сейчас, ба. Сейчас растолкаю. Я сейчас же разбужу и покормлю.
В комнате царил полумрак, дед совсем утонул в белом мягком пространстве и съехал с подушек вниз. Пульс почти не прощупывался, вздохи были редкими и неровными. В голове у меня проносились строки из учебника по реанимации: дыхание Чейна – Стокса, Куссмауля… Дед впал в кому и потихоньку уходил. Было очень душно, я не успела снять свитер. По спине потекли струйки пота.
– Ба, иди на кухню, я тут сама.
Но бабушка продолжала бесцельно стоять около кровати, маленькая и поникшая. Половина ее волос оставалась ярко-рыжей, а от корней они уже отросли на несколько сантиметров и были седыми. Как у клоуна в цирке.
Главное – это тот, кто останется жить. Это главное.
– Ба, иди, говорю. Я тут сама. Иди, не стой. Я тебя позову.
Она посмотрела на деда совершенно спокойно и вышла из комнаты. Я присела на край кровати и взяла его за руку. Теплая. Пульса уже не было совсем, под полуприкрытыми веками взгляд остекленел и стал бессмысленным. Прошло еще несколько минут, и стихло дыхание. Я вызвала «Скорую»: нужно было взять свидетельство о смерти и, возможно, еще какие-то бумажки. Потом я укрыла его одеялом поплотнее, сложила ему руки на груди и закрыла глаза. Подумала, что надо найти бинт и подвязать подбородок… Опыт, слава богу, уже приобретен.
Это невероятно. Невероятно, как это может быть?! Какая глупость! Он же есть, он же тут… Можно прямо сейчас увидеть и ощутить: высокий лоб, след от ранения, шершавые ладони. Какая дурацкая нелепость…
Я гладила его измученные подагрой руки, желая удержать в них тепло. Изуродованные болезнью пальцы и тонюсенькое, как у ребенка, запястье, еще живое и сохранившее немного тепла. Казалось: сейчас он возьмет, откроет глаза и засмеется своей самой удачной из всех затей: «Вот это как получилось у нас! Нескучно получилось! А, Ленок?!»
Запомнить каждую деталь, каждую мелочь. Не дай бог позабыть. Как же я ненавижу это. Как же все это тупо, примитивно – все, что случилось сейчас, и что, черт возьми, вообще происходит вокруг?!
Бабушка смирно сидела в своей комнате и ждала моей команды. Минут через пятнадцать приехала «Скорая». Молодой мальчик с испуганными глазами попытался наброситься на деда с дефибриллятором, даже не спросив, когда и что произошло, плохо проверив реакцию зрачков. Я едва успела защитить несчастное, наконец-то освободившееся от боли тело. Но ребенок сдаваться не хотел.
– Девушка, я врач «Скорой помощи», я должен провести реанимационные мероприятия.
– А я архангел Гавриил и деда мучить не дам. Ему, по самым скромным подсчетам, восемьдесят семь. Оставьте его в покое.
Парень явно первый раз приехал на смерть, а тут еще борзоватые родственники помешали действовать в полном соответствии с учебником по «неотложке». Заполняя справку о смерти, он беспрерывно покашливал, руки тряслись.