Присвоенная невеста врага - стр. 7
Полегчало?
Кажется, да.
Включила мозг, навострила уши и слушаю разговор. Похоже, меня приняли за проститутку. Вернее, не «похоже», а совершенно точно. Приятного мало, но возмущаться и спорить смысла не вижу. Димка чем-то помешал этому более-менее интеллигентному в бизнесе. А теперь отморозки ругаются и сожалеют, что на моего жениха нет никакой управы. Потому как надавить на него нечем: родных нет, жены нет, детей нет, ни за кого он не переживает и не трясётся.
Другими словами, статус проститутки уберёг меня от проблем и, возможно, от увечий. Если бы они знали, что я невеста Димы, отчекрыжили бы мне ухо и отправили ему по почте в коробочке, чтобы был посговорчивей и не лез в чужой бизнес.
Нервно сглотнув, пока никто не видит, переодела кольцо с безымянного пальца на указательный. Мужчины, как правило, на такие мелочи не обращают внимания, но на кону стоит слишком много, чтобы рисковать. Затем прикрыла глаза и занялась самовнушением: «Я проститутка. Сплю с мужиками за деньги. Дима не мой жених, только клиент».
Кирилл
Уже рассвело, но по ощущениям всё равно очень рано, а какая-то сволочь настойчиво и громко долбится в мою дверь.
– Заходи, кто бы там ни был, – крикнул я. – Но имей в виду, убью, если у тебя нет ничего срочного.
– Кирилл Александрович, Власов только что звонил, – взволнованно выпалил Глеб, залетев в спальню. – Орёт, ругается, требует вернуть его бабу.
– Кого? – сонно промычал я, так и не оторвав голову от подушки.
– Сашку.
– Всё понял. Шлюшку.
– В том-то и дело. Похоже, она не проститутка!
Распахнув глаза, я резко сел и уточнил:
– Что конкретно говорил Власов?
Глеб завис на несколько секунд, вспоминая, после чего выдал:
– Кирилл Александрович, мы же Власову выбили пару зубов и, похоже, сломали челюсть. Он так шепелявил и мямлил, фиг разберёшь. Я половину не понял, додумывал по смыслу. Но то, что он требовал вернуть девку – это точно. Грозил, если не отдадим, он нам кое-что важное оторвёт с корнем, – в этот момент Глеб помаячил рукой возле паха. – Ещё обещал закопать нас живьём. Когда он орал, на заднем фоне был слышен голос какой-то тётки. Врачихи, скорее всего. Она пыталась забрать у него телефон и ругала, мол, нельзя так сгибать руку с его переломом. Ну или что-то вроде того.
– Итак, что мы имеем, – потёр я подбородок. – Власов в больнице весь ломаный переломанный, названивал тебе и требовал вернуть девушку, и делать он это начал, судя по времени, сразу после того, как очухался. Слушай, а ведь ты прав. Кто-кто, а Власов бы точно не стал напрягаться ради шлюхи. Он бы даже не вспомнил о ней. А теперь главный вопрос – кем ему приходится наша гостья? М?
– Если бы речь шла о ком-то другом, обо мне или Костяне, да даже о вас, я бы сказал, что она его девушка. Но мы говорим об этом зверёныше Власове. Для него бабы не люди. Да для него хоть кто не человек, кроме него. Сашка эта, конечно, девка видная, но…
– Дочкой она ему быть не может, слишком взрослая, – принялся я рассуждать. – Может, сестра? Тогда его беспокойство о ней объяснимо. Родная кровь и всё такое.
Глеб скривился.
– Нет у этого зверёныша родни от слова совсем. Сто раз проверяли. Мать его в восемнадцать родила, а через десять лет померла от цирроза печени. Кто батя вообще непонятно. Наверняка этого даже его мамка не знала. Алкашка же, дело не хитрое, сношалась поди по синей лавочке с кем попало. Его бабка воспитывала, тоже та ещё тварь. Мы, когда инфу на него собирали, разговаривали с соседями, так Власов у бабульки подрабатывал пепельницей, больно она любила тушить бычки об внучка. Так что нет у него никого, ни сестры, ни брата, ни свата. Бабка и та как пять лет в могиле. Может, сама померла, а может, и Власов за счастливое детство бабульку поторопил на тот свет.