Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе - стр. 30

Следующий пример касается депрессивного обсессивного пациента, который реагировал на потерю объекта в ситуации переноса во время анализа, при приближении праздников, тенденцией к саботажу против себя. В переносе это было бессознательным выражением его ярости, обращенной против себя в саморазрушительных садистических и мазохистических проявлениях. В раннем детстве этот человек страдал от того, что его много раз бросали. Он казался недоверчивым, заключенным в скорлупу. Тем не менее, его отношения со мной и окружающими медленно улучшались в ходе анализа. Он обезопасил свою профессиональную позицию, соотнеся ее со своими возможностями, уменьшилась его склонность считать, что с ним плохо обращаются окружающие его мужчины и женщины. Затем произошел необъяснимый рецидив, настолько сильный, что он не мог нормально работать, и я боялся, что его могут уволить. Я чувствовал, что утратил с ним контакт, он перестал говорить со мной о своих чувствах, а говорил только о работе, где, несмотря на все его усилия, обстановка все более накалялась и его начальник все чаще открыто угрожал уволить его. «Я вгоняю себя в крайность и доведу все до того, что меня вышвырнут», – повторял он мне.

Эти слова напомнили мне о приближении летних каникул, и я подумал, что, стараясь добиться того, чтобы начальник выкинул его, бессознательно он пытается выбросить и меня, так как, потеряв работу, он не сможет оплачивать свой анализ. Он атаковал себя, саботируя свою работу, но он также атаковал и меня. Когда я проинтерпретировал ему, что ненависть, обращенная против себя, бессознательно предназначалась мне, он, не без труда, смог остановить процесс саморазрушения, отвести ненависть от себя и направить ее против объекта, что стало возможным благодаря тому, что в интерпретации соединились аспекты любви и ненависти.