Природа зверя - стр. 48
И почему сохранить эту тайну было так важно, что ради этого пришлось убить Лорана?
– Давайте-ка я подумаю, а после свяжусь с вами, – сказал генерал.
– Дело, как вы понимаете, секретное, – напомнила Лакост.
– Да, понимаю. Сделаю, что смогу.
Лакост поблагодарила его и повесила трубку. Кое о чем она ему не сказала. О рисунке на лафете орудия.
Изабель Лакост заставила себя успокоиться, жалея, что в здании старого вокзала так темно, тихо и одиноко, потом кликнула по следующей фотографии и стала разглядывать крылатого монстра. Даже на фотографии, даже на расстоянии он производил сильное впечатление. Впечатление ужаса.
Она смотрела на монстра и спрашивала себя, почему не сказала командиру базы в Валькартье о монстре с семью змеиными головами. Может быть, потому, что вспомнила мальчика, вбегающего в бистро с историей про громадную пушку.
Как и говорил Гамаш, если бы Лоран ограничился рассказом только про пушку, они, возможно – всего лишь возможно, – поверили бы ему. Но он в своем рассказе зашел слишком далеко, и его история стала невероятной.
Лакост знала, что генерал Ланжелье почти наверняка не оценил в полной мере размеры орудия. Ни одна фотография не могла их передать, даже притом что для масштаба рядом с орудием поставили агента. И она подозревала, что крылатый монстр не вызвал бы доверия у генерала.
Изабель Лакост разглядывала изображение на лафете. Она не могла не признать, что поверить в такое невозможно.
Жан Ги Бовуар распаковал сумку, повесил рубашки и брюки в стенной шкаф, нижнее белье уложил в сосновый комод, а туалетные принадлежности отнес в просторную ванную.
Он договорился с Габри о номерах в гостинице для Лакост и для себя на такой срок, какого потребует расследование. Габри дал ему тот же номер, в котором Бовуар уже не раз останавливался, – с большой кроватью, крахмальным бельем и теплым пуховым одеялом. С полом из широких сосновых досок и с восточными ковриками.
Жан Ги отдернул занавеси и увидел свет в окне старого вокзала.
Оперативный штаб был оборудован. Собранные улики отправлены в лабораторию в Монреале. Местное отделение полиции согласилось выделить охрану для громадной пушки, хотя качество присланных агентов вызывало сомнения.
– Только что из академии, – заметила Изабель Лакост. – Научатся.
– Может быть.
– Мы когда-то тоже были такими.
– Такими мы никогда не были, – возразил Бовуар. – Не так уж трудно сопоставить факты, Изабель. Они учились в академии три года. А значит, эти двое и все остальные на их курсе поступили на учебу в самый разгар той эпидемии.
– Думаешь, и на них порчу навели?
– Я подозреваю, что в то время набор курсантов проводился по особым критериям, – ответил Бовуар.
«А теперь мы имеем целый выпуск таких полицейских, – подумал он, открывая окно и ощущая холодный ветерок. – Несколько выпусков. Теперь они повсюду в Квебекской полиции. Повсюду в лесу».
Следствием этого безобразия была в лучшем случае некомпетентность, а в худшем – готовность агентов продать честь мундира.
Бовуар взял Библию, которую нашел на книжной полке в номере, пролистал, нашел Книгу Екклесиаста. Его заинтересовали строки из песни Пита Сигера.
В окне он увидел свет, горящий в доме Гамаша, и представил его и Рейн-Мари у камина за чтением.
«Всему свое время», – прочел он.