Принцип 8 - стр. 10

– Да? – Странник, засмущавшись, обмахнул и без того чистый кончик носа. – Извините.

Из проделанного отверстия показалась вытянутая, словно кабачок, грязная голова цвета мокрого пепла; крошечные глазки слеповато прищурились.

– Н-не ушёл?

– Не-а, тут.

– Мазила, – представился крот, – строитель.

– Ёж, фермер.

– Хм, с-странноватое имечко.

– Да уж. Ну, так родители назвали.

– К-куда путь-то держишь?

– Кабы знать. – Ёжик развёл лапками.

– Занятная сит-туация. – Выпростав «лапу» с длинными толстыми коготками, Мазила почесал миниатюрное ухо. – Так и бродишь неприкаянным, без цели?

– Отчего же, цель есть.

– Э-это хорошо. Прог-гулки у болот – вещь опасная. Ну, удачи тебе…

– Погоди-погоди. Мне как раз к топям надо.

Крот помотал головой, возразил:

– Плох-хое решение.

– Согласен. Только там бобёр живёт, который мне срочно нужен.

– Д-дубнер? – подозрительно осведомился крот.

– Он! – Игольчатый обрадовался. – А ты его знаешь?

Строитель не отвечал, нервно морща пятачок.

«Знает! – уверенно подумал Ёж. – Но скрывает. Почему?»

– Дубнер – антисоциальный тип, да? – задал он наводящий вопрос.

Молчание. Пятачок заходил ходуном: совершенно очевидно, что любопытному общительному Мазиле было сложно хранить секреты, тем более чужие. Ёжик поднажал:

– Мне этого отшельника посоветовали как спеца по сверхъестественному.

– А с тобой случилось что-то, неподвластное разуму? – не удержался крот. Беззвучно выругался, когда понял ошибку, зажал пятернёй пасть вместе с бешено прыгающей носопыркой и отвернулся, чтобы не видеть того, кому тянет выболтать тайну.

– Да нет, – как можно безразличнее промолвил садовод. – Просто из-за аномальных обстоятельств моя жизнь наполнилась мистикой.

– М-м-м, – обречённо промычал копатель, но прямого попадания не избежал. Отнял от морды кисть, порывисто обернулся. – Тебе в ту сторону! – чуть ли не выкрикнул он, указывая когтем. – Не сворачивай и наткнёшься на берлогу Меда, он объяснит, как пройти к бобру. А-а-а, разболтал-таки!

– А это секрет?

– Конечно. Дубнера ещё в товариществе замучили налоговики, вот и просил никому не рассказывать. Беда, опять разболтал!

– Понятно. Ну, спасибо и пока!

– Не за что, только Дубнеру не выдавай! – взмолился Мазила. – Он после переезда на болота стал ещё раздражительнее.

– Без проблем.

Потешно семеня, Ёжик удалился. Крот печально поглядел вслед и юркнул достраивать туннель: во глубине земных недр вряд ли наткнёшься на балабола, безмерно жаждущего выведать чью-нибудь тайну!

Он не сворачивал, что называется, до упора, пока на лес не опустился мрак и стало невозможным различить не то что растущие в двух шагах деревья – собственные сапоги. На Меда налетел, когда особо коварная ветка сняла с головы шляпу, и Ёжик, чтобы снять её, закрутился, рыская лапками в кромешной тьме.

– Щекотно же!

Кто-то рассмеялся рычащим басом.

– О-о-ой! – Полуночник метнулся туда, сюда, но в итоге не убежал, а впечатался в нечто податливое.

– Милая, ты? – промурлыкал голос, наверное, на субконтроктаве.

– Нет, – пискнули в ответ, – это я.

– Кто?

– Ёж.

– Какой-такой?

– Обычный.

Замешательство, по окончании которого что-то пятипалое, снабжённое густой шерстью нашарило шубку с иголками.

– Ай! И правда: колется ежом. А меня Медом кличут, Медом Ведом.

– Приятно познакомиться. Искал вас!

– Полицейский, что ль? – неубедительно заревели в ночи. – Житья от вашего брата нет! Нельзя ночью из дому выйти, чтоб воздухом свежим подышать: обязательно на инспектора наткнёшься! Противозаконным не занимаюсь, ясно?!