Принцесса Володимирская - стр. 30

В эти же самые мгновения за несколько миль от Киля скакал гонец с письмом от графа. В сумерки он был уже во дворе замка. Через несколько минут старая графиня получила длинное, на нескольких листах мелким почерком послание, а Людовика держала в руках маленькую записочку, переполненную нежностями, поцелуями, советами, подобными тем, что дают обыкновенно маленьким детям, но больше ни слова, никакой новости, ничего о себе и ничего, конечно, о том деле, по которому отец уехал.

Зато старая дева, призвав свою наперсницу, такую же старую деву, как и она, заставила ее читать себе письмо брата. И через час или два непрерывного перечитывания этого длинного послания старая дева знала в подробностях все то, что касалось Людовики, все, к чему она, по-видимому, относилась совершенно равнодушно, а быть может, даже и неприязненно.

Сама же юная красавица не знала ничего. Она тайком знала только, что тетка получила с гонцом самые важные вести, какие только могли быть, и что они касаются непосредственно ее. Вся в лихорадочной тревоге, она ожидала с минуты на минуту у себя в комнате, что тетка вызовет ее к себе и, предупредив, что она ничего не может сказать вследствие запрещения брата, все-таки после того что-нибудь проболтает.

Графиня, старая дева, лет на десять старше своего брата, была очень сохранившаяся женщина и на вид гораздо моложе, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет; но при этом – крайне некрасивая собой, долговязая, худая, с длинными неуклюжими руками, с твердой мужской поступью. Она постоянно носила черное платье, высокий черный чепец с большим бантом, подвязанным под острым худым подбородком. Большую часть дня она проводила за работой по канве с очками на носу. Это было ее единственное занятие и удовольствие. Дом был переполнен ее работами всех величин и родов. Некоторые из них, большие, висевшие по стенам, изображали копии известных художников Германии и Италии и по своей тонкой работе на мелкой канве не уступали знаменитым гобеленам.

Графиня и в молодости никогда не была красива собою, тем не менее и в ее жизни много лет назад была драма, и это событие юных лет оставило следы на ее характере.

Пятидесятилетняя графиня не была похожа на себя в двадцать лет. Когда-то она была некрасивая, но добрая и веселая девушка; теперь она была сухая, сумрачная, раздражительная и часто даже злая девица. А главное – она была загадочна и непроницаема даже для своего брата. Казалось, ее внутренний мирок был под железной броней, за которую ни один глаз никогда не смог бы проникнуть. Даже ее наперсница и любимица, исполнявшая должность лектриссы и помощницы в вышивании, несмотря на двадцатилетнюю службу у графини, не могла до конца ее узнать и не любила ее. Один остряк Киля – человек умный и образованный – прозвал графиню именем одной из трех ведьм шекспировских, которых повстречал Макбет.

Если все жившие в доме, начиная от красавицы племянницы и кончая ребятишками, служащими в доме, боялись и не любили графиню, то отчасти не за то зло, которое она могла сделать им. Она ограничивалась только постоянными ехидными поучениями. Ее не любили больше за тот непроницаемый мрак, который окружал ее личность. Про эту молчаливую нелюдимку положительно трудно было сказать: глупа она или умна. Граф считал сестру женщиной раздражительной от природы или от обстоятельств, но честной и доброй.