Принцесса, сыщик и черный кот - стр. 39
Роман неторопливо пошел по узкой дорожке между столиками.
– Роман! Мы уже все съели и выпили! Из-за тебя придется начинать сначала, – воскликнул Козмас, – Русские вечно опаздывают, везде! И всегда! И во всем! По этому признаку лично тебя опознают даже те, кто никогда не видел.
Роман молча кивнул и занял стул между тучным мужчиной и Козмасом.
– Господа! Коллеги! – пьяно настаивал на внимании Козмас, вертясь на стуле и скрипя всеми его узлами. – Позвольте представить вам русского полицейского – мистера Романа… Фамилию не помню. Они у них не запоминаются, не то, что наши.
– Нестеров, – негромко сказал Роман. – Я свою фамилию запомнил сразу, причем мне тогда было года два, не больше.
Тучный мужчина засмеялся:
– Восхитительно! Русские в два года куда сообразительнее и способнее, чем киприоты к сорока! Ты слышишь, Козмас? Он тебя умыл! Ох, умыл! Учи его фамилию, тупица!
За столом все засмеялись. Пожилой грек не то улыбаясь, не то недобро скалясь, передернул усами и щедро плеснул Роману густого красного вина в высокий фужер.
– Выпьете? Сейчас принесут неплохую рыбу. Кстати, мое имя Артур Сузу. Запомните?
– Я постараюсь, сэр.
– Это хорошо! Это важно, мистер Нестеров. Учитывая, что я старший по званию здесь. Полковник, из греческой уголовной полиции. Я тут в командировке, как и вы. Нам предстоит вместе работать.
Козмас поднял рюмку:
– За нас, ищейки! За верных псов режима!
Зал вдруг затих. Роман повернул голову и увидел, что в проеме двери кухни стоят двое: полный темноволосый грек с одутловатым добродушным лицом и худой немолодой мужчина с короткими темными волосами, присыпанными стального цвета сединой. Его лицо было смуглым, обветренным, с продольными морщинами вдоль углов тонких губ. В руках у полного мужчины белой эмалью мерцала гитара. Со своего места Романа не видел, что держал худой, но знал это, потому что бывал здесь раньше. У него была старое банджо.
– Василис! Вот молодец! И Анри свой парень! – громко обрадовался Козмас. – Эй, француз, ударь по американским струнам!
На Козмаса обернулись, кто-то недовольно зашипел. Василис и Анри широко заулыбались, и Анри вдруг звонко затрещал своим банджо в неожиданном для этих мест ритме «кантри». Его бойко поддержала гитара. Зал вспыхнул весельем, а Козмас завертелся, стреляя победными взглядами вокруг себя, будто это он был теперь главным виновником музыкального веселья.
– У них здорово получается! – возбужденно сказал тучный мужчина за столом.
Он вдруг протянул руку Роману:
– Макс. Фамилию не говорю – ее греки не запоминают, и вам не удастся. Все-таки я финн.
– Финн? – удивился Роман. – Холодная финская преступность добралась до темпераментного средиземноморья или наоборот?
– Это я добрался до средиземноморья, – весело сказал Макс, – выловил здесь греческую рыбку, женился на ней, нарожал полугреков-полуфиннов и теперь делаю то, что всегда делал в своей стране: мешаю в силу своих полицейских способностей жить некоторым людям так, как того хотят их свободные и развращенные натуры. Словом, служу в греческой уголовной полиции. Преступность везде, в общем, одинаковая – она куда интернациональней всех социал-демократических интернационалов вместе взятых. Одним словом, тюремный Коминтерн! Хотя, следует признать, у нас она все же доморощенная, а здесь, особенно на острове, даже уголовщина – гостья, а скорее просто грязная эмигрантка!