Принцесса крови - стр. 9

 – Прим. авт.), после того как он весело поужинал с королевой, против его особы было совершено ужасное, неслыханное и беспримерное преступление.

(Из «Хроники монаха Сен-Дени»)

Герцог Жан Бургундский прошелся вдоль длинного стола – здесь лежало оружие. Оно украшало и стены: копья и алебарды, точно для битвы, скрестились друг с другом; укрывали грубый камень щиты разной формы, с выцветшими гербами. Но именно слаженный из дуба стол представлял собой клад смертоносного оружия. Двуручные мечи в два, а то и в три локтя длиной; кинжалы всех мастей – для простых воинов, грубые, чтобы, не задумываясь, кромсать живую плоть, и для благородной знати, усыпанные каменьями, дабы красоваться перед дамами; топоры и секиры; цепы и булавы; несколько ятаганов, милостиво подаренных герцогу султаном Баязидом во время плена. Все это громоздилось на столе в оружейной зале, сверкало и переливалось в отсветах факельного огня, рассыпая кругом зловещие лучики.

– Ты выследил его? – не оборачиваясь к слуге, стоявшему за его спиной, спросил герцог.

– Час назад он прибыл во дворец Барбетт, мессир. – Лицо говорившего от уголка левого глаза до подбородка пересекал тонкий серповидный шрам.

Герцог усмехнулся:

– В спальню королевы?

– Уверен в этом.

– Женщины любят моего кузена… – Он задумчиво смотрел на оружие. – Очень любят. Но однажды это подведет его.

Герцог трепетно, с тайной страстью, провел пальцами по лезвию одного из коротких мечей, заостренному, отточенному с обеих сторон, какими предпочитают пользоваться в больших городах и на проселочных дорогах ночные охотники за звонкой монетой.

– Какая роскошь, мой добрый Жак. Это жало – само совершенство. – Проведя рукой по лезвию меча, герцог задумчиво улыбнулся. – Три дня назад королева и герцог Беррийский так любовно мирили нас. Мне пришлось причаститься с ним одной облаткой и обменяться медальонами. Весь Париж ликовал, когда узнал об этом – как же, столица избежала войны! Мне это на руку. После нашего примирения он перестал ездить по Парижу в окружении целой армии. Сколько было человек с ним сегодня, когда он приехал во дворец Барбетт к королеве?

– Его сопровождали два рыцаря.

– Вот даже как… А что, если он сейчас решает, где и когда напасть на меня? Если его беззаботность – только желание меня обмануть?

– Не думаю, мессир. Он от природы беспечен, как беспечны все красавчики и сластолюбцы.

– Филипп Красивый[5] сочетал в себе эти качества с восточным коварством, мой добрый Жак. – Герцог взял один из кинжалов, положил на ладонь, подбросил и ловко поймал за рукоять. – К тому же мой враг – колдун. Об этом знает весь Париж, да что там – вся Франция. Он – дьяволопоклонник. Он носит на груди мандрагору, которая помогает вершить ему свои дела: в первую очередь – подчинять своей власти женщин. Дьявольским велением он совокупляется с ними и везде роняет свое семя. Все можно ожидать от такого человека. – Герцог наконец-то обернулся к слуге. – Если он человек, а не само воплощение дьявола!

Оставив притягательную сталь, герцог остановился в углу залы, у медного зеркала, под двумя яркими факелами. Хозяин и слуга молчали. Слышно было только, как пламя лижет темноту… Из зеркала на герцога смотрел широкоплечий коротышка – с залысиной, несусветно большим носом, маленькими глазками, тонкими язвительными губами. Герцог улыбнулся – он был на редкость некрасив! Но что стыдиться своего облика? Другого все равно не будет…