Принцесса крови - стр. 41
Это было 23 сентября. А на следующий день Генрих Пятый послал в Париж гонцов с письмом к дофину Луи. Английский король был оскорблен тем, что его предложением руки и сердца Екатерине Валуа пренебрегли, и потому вызывал семнадцатилетнего юношу на рыцарский поединок. Не больного же Карла Шестого ему было вызывать! Увлеченный музыкой и не любивший воинские забавы, Луи Валуа на письмо мрачного соседа Ланкастера не ответил.
Еще через трое суток, оставив в Гарфлере гарнизон и провиант, Генрих Пятый двинулся на северо-восток, к Сомме. Тогда он еще точно не знал, где ему придется столкнуться с войском французов.
И вот теперь, под Азенкуром, на этом чертовом поле, в хляби, под дождем, Генрих не знал, жалеть ему или нет, что он осадил Гарфлер. И не выполнил своего первоначального плана, а именно: пройти маршем мимо Парижа, охваченного гражданской войной, и, занимая по дороге города, дойти до Бордо, английской территории, с принадлежавшими ему крепостями, и уже оттуда угрожать французам и расширять свои владения на континенте.
Жалел, потому что не знал, каков может быть исход битвы. И нужно ли было искать этого сражения. Французы вылезли из кожи, чтобы в короткие сроки собрать войско. Но у них это получилось.
Три тысячи из двенадцати он потерял. А три четверти из всех его людей, прибывших в Нормандию, были лучники. Болезни не разбирают, за кого им браться. Они одинаково косят как рыцарей, так и простых вилланов. От проклятой болезни умер один из его полководцев – Майкл де ла Поль, граф Суффолкский. Рыцарская конница короля поредела на четверть, и теперь, под Азенкуром, была раз в пять меньше, чем у французов. А с такой разницей столкнуться с последними, настоящей грозой, в чистом поле – значит обречь себя на верную смерть. Англичане могут сражаться как львы, они постараются забрать с собой как можно больше французов, но все равно это будет самоубийство.
Но Генрих из рода Ланкастеров даже не думал первым бросаться в бой. Он поступил бы так лишь в том случае, если бы сам Господь раздвинул полные дождя небеса над Азенкуром и приказал бы ему громовым голосом двинуться на противника. Оттого вилланы Генриха, самые меткие стрелки в Европе, с руками могучими, как ноги тягловых лошадей, и везли с собой в повозках не только двухметровые луки и связки длинных стрел, но и колья, выточенные из бревен. Сложив луки, мечи и топоры, они с быстротой, которой могли позавидовать самые расторопные строители любых фортификаций, вбивали тяжелыми молотами эти колья в землю перед своим, выбравшим боевую позицию войском. Вбивали, чередуя длинные бревна с короткими, и на последние укладывали длинные острые колья, заточенные так, как затачивает смертоносный кол палач, намереваясь насадить на него свою жертву. Концы этих кольев были направлены на противника – на уровне конской груди, а тупые концы вгонялись в землю и сверху прижимались бревнами. Такой палисад напоминал гигантского ежа, не иначе. И все это лучники делали с быстротой воистину неподражаемой! Тяжеловооруженный рыцарь на боевом коне не сможет перемахнуть через такую преграду, он встанет перед ней. А не успеет остановиться – верная смерть. Да и простой воин должен забыть хотя бы на несколько секунд о своем мече, чтобы перелезть через невысокую стену. А этого времени всегда достаточно, чтобы раскроить ему голову топором или хотя бы отсечь руку! С таким палисадом легко расправиться бомбарде, расправиться как с пушинкой, но для сражения в поле артиллерию не берут. Их свозят к осажденным крепостям. Палисад можно развалить тяжелым бревном, с которым, разбежавшись, бросятся на него с десяток здоровых молодцов. Но ни один не добежит до стены – на каждого найдется по доброй английской стреле. А то и по дюжине – на отчаянного брата.