Принц с опасной родословной - стр. 33
– Да, правильно, – кивнула Людмила Никифоровна. – Нечего тебе, Юля, на голого мужчину смотреть. Молодая еще. И незамужняя.
Я процедила, что ничего нового не увидела, и сообщила: мне тридцать лет, после чего с большой радостью вышла в коридорчик и выдохнула воздух, приказывая себе успокоиться.
Помыв Григория продолжался минут двадцать при непосредственном участии Людмилы Никифоровны (в кухню, где опять обосновалась я, она не выходила), сквозь шум льющейся воды я слышала ее наставления Грише. Пахоменко молчал. Потом бабка, наконец, вышла – как я поняла, за чистой одеждой, еще минут через пять на кухне появились оба, причем Гриша побрился. Видимо, для представления потенциальной невесте, то есть мне.
Мы встретились с ним глазами. Я, конечно, предпочла бы побеседовать с ним без Людмилы Никифоровны, но предполагала, что это будет невозможно. Ан нет.
– Людмила Никифоровна, мне пива нужно выпить, – объявил Пахоменко. – Иначе ничего говорить не смогу.
Людмила Никифоровна попыталась его повоспитывать, но у нее ничего не получилось. Гриша объявил: идет к пивному ларьку и желает, чтобы я пошла с ним сопровождающей, – иначе он обязательно сцепится с мужиками.
– Правильно, – поддержала Людмила Никифоровна. – Сходите вместе.
Она перекрестила нас перед выходом. Гриша летел из квартиры на всех парах. Я с трудом за ним поспевала.
– У меня машина стоит за углом, – сообщила я. – Можем в ней посидеть. Или тебе в самом деле надо пива купить?
– Да нет, хватит уже. Пошли в машину.
Я вздохнула с облегчением.
– Думаешь небось: почему я у нее живу? – слегка усмехнувшись, спросил Пахоменко.
– Думаю, – признала я. – И не могу догадаться.
– А все равно мне было, понимаешь? Я как узнал, что Надька… Она ведь ко мне на все свидания ходила, передачки носила, ребята мне еще завидовали, а оказалось…
Он задумался. Мы сели в машину, я на всякий случай отъехала от дома подальше – чтобы не встретить Гришиных знакомых. Ведь Пахоменко здесь вырос и его тут знает каждая собака. А стекла у меня в машине нетонированные.
Он прикрыл глаза, потом начал говорить. О многом. О чем думал, пока у Хозяина был, о своих мечтах… Ему хотелось выговориться, причем так, чтобы выслушала его именно женщина. Общения с мужчинами за последние годы у него было предостаточно.
Он понял, насколько любит жену, только в «Крестах». А может, и полюбил ее по-настоящему только там, когда она на набережную ходила, на свиданки прорывалась. Понял, насколько нужны ему близкие люди. Самое ценное, самое дорогое, что есть у человека, – это родные и друзья. Деньги, власть, квартиры, машины, барахло там всякое – ерунда. Без всего можно прожить, человек – это такое существо, которое к любым условиям приспособиться может. Но думает о своих. Постоянно. Во сне их видит, такие детали вспоминает – сам удивляется. В тюрьме человек понимает, зачем была вся нервотрепка? Почему он когда-то проклинал жизнь? Жизнь на свободе. То денег было мало, то еще чего-нибудь. Чушь все это. Жизнь и свобода – вот что важно по большому счету.
На протяжении всего нашего разговора Пахоменко нервно курил. Он сказал, что прямо сегодня бросает пить – не навсегда, конечно, это невозможно, просто выходит из запоя. Нужно жить дальше. Ему уже работу предложили на мебельном производстве – приятель организовал, пока Григорий сидел. Вот Пахоменко к нему и собирается. Жена попросила развод, он согласился. Когда официально разведутся и она распишется с Виктором, своим нынешним сожителем, они сделают обмен: у Виктора комната в трехкомнатной квартире в «сталинском» доме. Григорий поедет туда.