Прикосновение полуночи - стр. 25
Глава 4
Королева стояла посреди комнаты, прикрытая только мехом и длинными черными локонами. Из лохматого серого меха выглядывали белая гладкая шея и тонкое нагое плечо. Мех я бы определила как волчий, если б где-то еще водились такие громадные волки. Она подождала, пока мы в полной мере оценили зрелище, и лишь потом повернула к нам голову. Темный как уголь, свинцовый как грозовые тучи и бледно-бледно-серый – такими цветами сияли ее глаза, три идеальных круга вокруг зрачка. Тех же цветов был мех, оттенявший ее лицо и делавший глаза еще больше и ярче. Лишь секунду спустя я поняла, что она подвела глаза для пущего эффекта.
До меня впервые дошло, что я запросто могла добиться с помощью гламора того, для чего ей приходилось пользоваться гримом. Я никогда в жизни не видела, чтобы королева прибегала к мелкому личному гламору, и сейчас у меня мелькнула мысль: а способна ли она на такое? Или она потеряла эту способность вместе со многими другими? Я удержала на лице спокойное выражение, никак не выдав свои мысли. Мне и так хватит проблем, без высказывания вслух сомнений в ее магических возможностях. Ох, да, это точно обеспечило бы мне сеанс очень специфического проявления родственных связей. Точнее, наверное, было бы сказать, сеанс очень болезненного связывания. Мне нравится боль, но и близко не та, какую любит тетя Андаис.
– Ну, Мередит, вижу, ты навлекла на наши головы новые беды.
Я открыла рот, чтобы начать речь, заготовленную по пути, – и проглотила слова, потому что, если ей втемяшилось в голову обвинить меня, хоть и косвенно, в этих убийствах, я пропала. Не то что мне не разрешат вызвать полицию – скорее всего я даже не уйду из этой комнаты на собственных ногах. У нас в Неблагом Дворе говорят: «К королеве идешь на свой страх и риск». Что за извращенное чувство справедливости заставило меня забыть эту поговорку?!
Я упала на колено, и стражи последовали моему примеру, попадав вокруг меня изящными смертоносными цветами. Дойл и Холод пошли со мной, но Риса мы оставили приглядывать за телами. Он бы пошел тоже, но после меня он больше всех занимался детективной работой в Лос-Анджелесе. Адайр с Готорном в их разноцветной броне были тут. И Гален, разумеется. Он никогда не отпустил бы меня одну навстречу опасности.
Усна удивил меня – и Дойла, кажется, тоже, – настояв, что пойдет с нами. Не то что мы сомневались в его храбрости, напротив, он часто по-дурацки рисковал собой только забавы ради. Думаю, это как-то было связано с тем, что мать зачала его, превратившись в кошку, а его отец был… ну, котом. Что дало Усне совершенно особое мировосприятие. Он был мужчиной-сидхе до последнего дюйма, за исключением того, что его длинные волосы и белая кожа были украшены крупными рыжими и черными пятнами, как у трехцветных кошек-калико.
Никке я велела остаться, потому что его чудесные новые крылья казались мне слишком уязвимыми. Я бы не вынесла, если б Андаис распустила их на ленточки в назидание мне. И как только я осознала, что именно поэтому я не взяла Никку с собой, я поняла, что почти ждала этих обвинений. Ей нужно было на ком-то сорвать злость, а раньше, когда я была моложе, я была ее любимой мишенью. Но только в тех случаях, когда при дворе не было моего отца, когда он не мог вмешаться. После его смерти мои дела стали плохи в очень многих отношениях.