Приключения Вани в Неявь-Мире - стр. 31

Снаружи было темным-темно. Даже лунный свет не проникал сквозь переплетения ветвей деревьев, росших плотно друг к другу. Не видно было совсем ничего. Но Снежок знал благодаря своему особенному собачьему чутью, – рядом с ним, совсем близко, кто-то был! Щенок глухо зарычал и принюхался. Запах ему не нравился. Пахло нехорошо. Какой-то гнилью. А еще злостью, тоской и…страхом. Его, Снежка, страхом. Ему было очень страшно. Но, несмотря на это, щенок все же сделал несколько шагов вперед на дрожащих лапах. На душе у него стало так тоскливо, как будто он потерялся и останется в этом глухом лесу навсегда, один на один с суровой голодной зимой. Один на один с чем-то страшным, притаившемся в темноте и отвратительно пахнущим злобой и алчностью. И это что-то было совсем близко от него. Справа… Снежок повернул голову и увидел две горящие красные точки в темноте. Внезапно щенку стало очень холодно. И с каждой секундой становилось еще холоднее. Жизненное тепло быстро покидало его маленькое тельце. Снежок не понимал, что превращается в лед. Бедный маленький песик, не прожив на свете даже одного дня, стал прозрачной ледышкой. Ведьма Леденюха высосала из него все тепло, которое вдохнула Живинка. Все это время ведьма в облике вороны следовала за путниками по пятам. Она выбилась из сил, пытаясь поспеть за Вечным Филином, который хотя и был очень стар, но летал быстро. Леденюха готова была уже рухнуть от усталости в сугроб, когда вдруг к ее огромному облегчению, вся компания приземлилась в лесу для ночлега. Ей пришлось притаиться подальше, пока Ваня и Живинка выбирали себе удобное для привала место, потому что мерзкий пес все время осматривался и принюхивался, а черная маскировка вороны, приобретенная после падения в печную трубу, уже пообтерлась, и сажа местами осыпалась. Из черной вороны она сделалась пятнистой. Такая окраска сразу бы вызвала подозрение, если бы ее обнаружили. Ведь, как известно, пятнистых ворон не бывает.

Только дождавшись, когда вся компания заберется в убежище из ветвей, Леденюха осмелилась приблизиться. Она устроилась на верхушке той елки, под которой они расположились, и принялась жадно вслушиваться в каждое слово. «Хорошо устроились, блины со сметаной лопают! А у меня-то с самого утра ни единого глоточка живого тепла во рту не было! Совсем сил не осталось! Бедная я, бедная! Ну, ничего, потерплю еще немного, а как разузнаю путь к этому Благовею, охраняющему выход в Явь-Мир, все они тогда у меня вздрогнут!». Вдруг ворона насторожилась, услышав фразу, заставившую ее забеспокоиться: «Думаю, что уже завтра утром мы пересечем границу между Снеговенией и Весенией». Это был голос девчонки, Живинки. Ведьма испытала приступ жгучей ненависти. Ведь только из-за этой мерзавки Леденюхе подолгу приходилось сидеть в своей пещере голодной, в то время как девчонка гоняла по лесу ее волков, не давая им охотиться, и те возвращались без добычи! «Скоро и до нее доберусь!» – мечтала ведьма. – «С мамашей и с папашей ее я уже расправилась! А тут, погляди, мелочь подросла! Однако, что это такое она болтает? Неужто они собираются выйти за пределы Снеговении? Но я же не могу туда… Что делать, что делать, что делать…», – ворона забеспокоилась, засуетилась, начала топтаться на еловой ветке, от чего шапка снега сорвалась и полетела вниз, рассыпавшись хлопьями. «Нужно срочно что-то придумать», – нервничала ведьма.