Приключения моряка Паганеля - стр. 23
А над морем небо чище, даже в шторм и ненастье. Даже если оно закрыто тяжелыми свинцовыми облаками. Мне кажется, что в смертный час всем душам моряков, коль нет на них греха большого, куда как проще оказаться пусть не в Раю, но всё же по дороге к Свету. И не во сне…
В эту зябкую, буйную майскую ночь, светлую, по воле уже вступившего в свои права полярного дня, двоим не спалось. Разумеется, не спала и судовая вахта: моторист в машинном отделении, штурман в рубке и вахтенный матрос у переходного трапа. Сходни были круто задраны вверх по направлению от нашей верхней палубы к главной палубе норвежца. На приливе крепёжные тросы этого деревянного мостика опасно натянулись и грозили оборваться. Пришло время вахтенному матросу поработать и ослабить крепление, приведя трап в божеский вид. Так что не спали и мы. Я – «юноша бледный со взором горящим» – и друг мой – боцман Устиныч.
– Пьяная эскимоска? Кашуту? – сокрушённо вздохнув, покачал головой боцман. – Вот ведь убогие! Слышали звон!.. Бывал я там, в конце шестидесятых, а эскимосы – родня мне, считай, – как-то странно усмехнулся Друзь. – Между прочим, славный народ – братья наших чукчей. Таких отчаянных друзей-товарищей нет более на свете. Было дело, повстречался траулер-бортовик, на котором я боцманил, с айсбергом, – вблизи Готхоба, Нуука по-инуитски. Это у них, у эскимосов-инуитов, столица такая на юго-западе Гренландии. Основали ее рыбачки-датчане и порт невеликий построили. Ну да, эскимосы, конечно, настаивают, что у них там поселение уже лет пятьсот как стояло, еще до принцев этих датских. И, мол, большое селение было, иглу в триста штук, по их понятиям, считай, город.
Летом, как потеплеет немного, чуть снег в низинах сойдет, так они вместо избушек ледяных, иглу этих, землянки рыли. Кто из охотников удачливей да науку знает – чумы ставили, как наши чукчи. Для вождей да старейшин сараи строили, по местным понятиям, чуть ли не дворцы. Из настоящего корабельного дерева те сараи-дворцы были – того, что море подарило.
А бухта там богатая: на лежбищах из гальки тюлени да лахтаки, зайцы морские нежатся. Жирные, что твои купчихи. Глянешь – и до самого горизонта берег шевелится, клокочет, тявкает. Кипит жизнь!..
А в море рыбы стада, чисто бизоны в прериях. Гуляет рыбка, ходит, боками толкается, туда-сюда, туда-сюда. А нерпа-жирдяйка рыбину ухватит, чавкнет пару раз и как бросит в соседок да злобно так заверещит:
«Что это мне за тощий рыбий хвост предлагают?! Я вам не какая-нибудь фря, а как есть уважаемая дама. С моржами в родстве. Мне на обед жирненькую рыбку, высший сорт подавай!»
Ну, так вот. Вели мы там, в Гренландском заливе, рыбный промысел. Тогда только весна началась – лед в море почти сошел, а тот, что остался, рыбачкам-бортовичкам типа нашего – для промысла не помеха. И все бы ничего, да был у нас тогда штурманец молодой, на тебя, Паганелька, похожий… тот же тип психический!
– В этом месте я вздрогнул и спросил:
– Чем же я такого сравнения удостоился?
– А ты послушай, – отвечал боцман. – Есть такой тип людей – романтики-созерцатели, ценители красот Божьего мира. Народ этот часто витает в облаках. Пребывает, так сказать, в г