Приключения Агриппины Петровны - стр. 19

– Но машина всё же – вставила Гриппа.

– И шуба-то искусственная, стоит всего 3 тысячи.

– Но белая же, – не отступала Гриппа.

– Ну и почему ваше пространство, решило мне именно это подсунуть.

– Наверное уровня у тебя не хватило, констатировала Гриппа, входя в образ Семёна Ивановича.

– Что значит уровня? – насупилась Варька.

Гриппа напряглась вспоминая речи Семёна Ивановича.

– А это Варь, способность удерживать определённую частоту вибраций внутри себя, стойкость и последовательность в реализации принятых решений.

Варька тупо посмотрела на Гриппу.

– Тёть, Грипп, а попроще-то нельзя?

– Ладно, ну вот ты помогаешь отцу?

– Помогаю.

– А с какими мыслями?

– Без мыслей.

Гриппа задумалась. Должно же быть что-то внутри.

– А с каким чувством, нашлась она.

– Ну неохота, конечно, типа не сделаю точить будет.

– Воот – сказала Гриппа, а надо с удовольствием, с хорошими мыслями, быть благодарной отцу.

Это и есть высокие вибрации внутри, а значит и высокий уровень.

– А если не получается так? Не унималась Варька.

– Тогда действуй волей и убеждением себя.

– А вот Лерке машину купили без всякого уровня.

– А ты цени, те условиях в которых родилась, вот что бы ты делала, если б родилась где-нибудь, Гриппа задумалась и продолжала, например в Замбии.

– Ну и, чтобы я делала в Замбии? – спросила Варька.

Гриппа не знала, чтобы делала Варька в Замбии, и сказала, чтобы закончить разговор.

– Если бы да кабы во рту росли грибы.

Оставив Варьку, Гриппа двинулась в сторону книжного магазина за новыми детективами. Читать в компьютере она не любила, ей нравились книги бумажные, пахнущие типографской краской. Три месяца назад, Гриппа взялась за оживление знаний английского языка, для этого она отвела утренние часы. Во всём остальном жизнь текла по прежним рельсам, до тех пор пока в один из весенних солнечных дней, не зазвонил телефон, на дисплее высветилось – Семён Иванович. У Гриппы радостно забилось сердце. Она почувствовала, что её ждут новые приключения.

Рейсом Москва – Марсель Семён Иванович и Аркадий Игнатьевич Леворуков, через пересадку в Брюсселе, наконец добрались до Марселя. В аэропорту их встретил компаньон и друг Леворукова Завьялов Пётр Фёдорович. В девяностые годы Леворуков помог Завьялову иммигрировать во Францию и создать предприятие по изготовлению измерительной аппаратуры. В уставном фонде предприятия доля Леворукова, в части нематериальных активов, составляла 30 %. Он не вмешивался в работу предприятия и был доволен регулярными отчислениями на свой счёт. Завьялов разглядывал друга, он его не видел почти пять лет.

– Ты не изменился и седина тебя не берёт.

Забегая вперёд, он распахнул дверцу машины. За рулём сидел сын Завьялова. Точная копия отца, только намного моложе, у него были коротко стриженые волосы, торчащие щёткой, круглое лицо, полные губы, под густыми бровями светло-серые глаза, как и отец, он говорил на французском и русском языках.

– А вот мой Генка – сказал Завьялов, – у нас работает, жениться собрался.

– На русской? – спросил Леворуков.

– Нет, на француженке.

Машина остановилась у отеля на набережной. Договорились встретиться вечером в ресторане отеля. Аркадий Игнатьевич, пройдя по коридору, застеленной ковровой дорожкой, открыл дверь номера. Приезжая в Марсель, он всегда останавливался в этом отеле и в этом номере, чтобы поддерживать ощущение комфорта от знакомой ему обстановки. С удовольствием подставив тело под струйки горячего душа, Леворуков вспомнил выражение лица Завьялова. По опыту общения с ним, Аркадий Игнатьевич предположил, что у Завьялова есть разговор к нему. Накинув халат, он подошёл к окну и распахнул его. В комнату ворвался тёплый воздух и шум города. До вечера ещё было достаточно времени и Аркадий Игнатьевич, откинувшись в кресле, стал просматривать каталоги магазинов, надо было выполнить заказы жены и дочери. Горячий душ и мелькание товаров, усыпили Леворукова. Разбудил его стук в дверь.