«Прииде окоянный сотона», или ОКО за ОКО. Роман - стр. 19
Так нежданно-негаданно прибился Лева к храмовому граду Ярославлю.
Домишко у племянницы с теткой был ветхий и скособочившийся, но внутри ухоженный, как старичок перед сознательной кончиной. Был при доме и огородик, выходивший плетневым тыном к речке Которосли.
Кровати лишней не нашлось. Но Лева обнаружил в сарайке не шибко затрухлявленные доски и, обученный в зоне плотницкому ремеслу, сколотил топчан. Бабоньки уделили ему из своего гардероба матрас и байковое одеяло, нашлась и наволочка, которую он набил пахучим сеном из одинокой копешки на берегу Которосли. И спал первую ночь на новом месте сном праведника.
Утром обе ушли на работу, не разбудив его. Он проснулся, полежал, впитывая тишину и покой. Затем вышел в маленькую горницу, где стояли впритык торцами две железные кровати с шишечками, Нины и Фени. На столе лежала записка: «Лева, картоха в печке, хлеб и огурцы в сенях. Ешь».
«Ну, и раззявы! – обозвал он их мысленно. – Оставили в доме чужого беспаспортного мужика, собирай в узел манатки и рви когти».
Собирать, конечно, особо нечего, но все равно: романовский нестарый полушубок, обручальное колечко в коробочке на комоде. Чье, интересно, Фенино или Нинки?.. Мужика, судя по всему, в доме давно нет.
Лева вышел во двор. Под ветхим навесом валялись осиновые чурбаки. Топор торчал в колоде. Не особо ему хотелось, вернее, совсем не хотелось возиться с теми чурбаками. Но перед глазами маячило лицо Нины с мягкой улыбкой. Он представил, как она, придя с работы, изумится, увидев поленницу…
Так все и произошло. Феня даже вслух высказалась:
– Трудовой ты мужичок, Лева. А человека по труду судят… Однако плюнь на всю домашность, с утречка иди в милицию, на учет надо. Как без паспорта будешь?
Лежа без сна в своем чулане, он думал о том, что права Феня: без паспорта никак не обойтись. И хорошо бы без синички, чтобы судимость не кидалась сразу в глаза. С паспортом он и с Фомой-кержаком легче договорится.
Вспомнил про фартового короля-старателя и покривился: такую даль переться! Да и будет ли оно еще, то золото?
Душа у Левы вся была в расслабленности и покое. Еще бы Нинку под бок, и сморкал он тогда на все миллионы! А может, и осесть тут? Жениться по закону на Нинке, баба видная и, по всему заметно, годная для семейной жизни: чистая, не крикливая, и серые глаза, как колодцы.
Он встал, прошлепал по скрипучим половицам босыми ногами на кухню, хлебнул из ковша холодной воды. Приоткрыл дверь в горницу. Нинкина кровать была поближе. Девка спала, укрывшись простынью до подбородка. Только одна ступня была наружу, вроде бы как золотилась, вызывая у Левы желание дотронуться, откинуть одеяло, схватить, чтобы затрепыхалась Нинка в руках, как большая белая рыба… Но воры – тоже люди и добро помнят.
С паспортом оказалось все непросто. Милицейская капитанша так заморочила ему мозги своим вежливым голосом, что на улицу Лева вышел, будто из трясины вылез. Одно понял: убираться ему надо из доброго города Ярославля и двигать к месту, означенному в лагерной справке.
– Несправедливо все это, – сказала Нина, выслушав его.
– Сама пойду с тобой в милицию! – заявила Феня. – Я как-никак депутат райсовета, руку подымаю вместе с большим начальством.
– Кем же ты работаешь? – удивился Лева.
– Штукатуром. Микрорайон строим.