Приговор - стр. 9
Две сотни депутатов съехались в Ставрополь и 31 декабря 1917 года под стук винтовочных прикладов и радостные пьяные выкрики, провозгласили в губернии власть Советов. Вскоре образовали Губернский Исполнительный Комитет (Губисполком), а он в свою очередь, избрал совет народных комиссаров (Совнарком).
Только от всех этих новшеств на первых порах в тихой хлебной гавани мало что изменилось. Горожане, хотя и настороженно относившиеся к большевикам, всё же чувствовали себя достаточно спокойно. Новая власть, так называемого угнетённого пролетариата и беднейшего крестьянства всё ещё не находила отклика и поддержки среди населения. Да и откуда ему было взяться, если ни беднейшего крестьянства, ни угнетённого пролетариата в губернии не имелось. А до начала Великой войны в Ставрополе и нищих-то невозможно было отыскать, как и беспризорных детей.
В феврале 1918 года 112-й пехотный полк торжественно и под музыку отправился воевать под Ростов, но проявил себя плохо, за что командир полка был предан военно-революционному трибуналу. Зато солдаты «героически» отличились при разграблении мирного населения Ростова-на-Дону. Вернувшись в Ставрополь, красные вояки торговали всем подряд: от постельного белья, подушек и сыров, до бриллиантов и золотых украшений. Город вновь потонул в бесконечном пьяном кошмаре.
Но, как бы там ни было, а весна ощущалась повсюду. Её уже было слышно в шуме первого дождя и весёлом чирикании воробьёв, спрятавшихся в зелёных еловых ветках сада Ардашева. Рыжий соседский кот, загнанный Малышом и Лео сначала на берёзу, а потом и крышу особняка, нагло смотрел сверху и расхаживал по тёплой железной кровле, взирая свысока на своих обидчиков и оглашая окрестности недовольным криком.
Внешне, казалось, что всё течёт по-прежнему. Клим Пантелеевич жил жизнью простого обывателя. Только тревожное чувство близкой беды никак не покидало статского советника. Он пытался отвлечься от дурных мыслей, садясь за продолжение начатого романа, и иногда эта уловка срабатывала. На несколько часов удавалось обмануть самого себя и хоть ненадолго забыться. Только длилось это не долго. Стоило открыть местные газеты, как идеалистическая картина пробуждения весны забывалась.
Эсеровское «Северокавказское слово» всё ещё клеймило большевиков за узурпацию власти и сепаратные переговоры с немцами. Заголовки говорили сами за себя: «Только Учредительное Собрание может спасти страну», «Священная война или похабный мир?», «Родина гибнет. Где выход?»…
Пономарёв руководил губернией, пока в город не прибыли на лечение семьдесят разухабистых матросов-сифилитиков из Севастополя. Но вместо лечения они принялись наводить в провинции свои порядки. Следом за ними появился посланец Троцкого, бывший жандармский ротмистр Александр Коппе, командированный из Петрограда для организации Красной армии вместе со своим сыном Коппе-младшим.
С этого момента всё изменилось. «Северокавказское слово» закрыли. Стали выходить большевистские «Власть труда» и «Известия». Пономарёв, сбрив усы, ночью бежал из города. Власть полностью перешла к кучке столичных большевистских гастролёров, для которых и Ставрополь, и жители были чужими.
В считанные дни представитель Троцкого создал Большую Коллегию и, основную – Малую. В неё входили Ашихин, Промовендов, курсистка Вальяно, Кислов и, конечно же, он сам.