Пригласила тетенька медведя в гости… - стр. 29
Но, поскольку, этот вопрос и меня мучал, я проговорила задумчиво, озвучивая то, в чем сама себе признаться не хотела:
– Понимаешь, что еще меня насторожило… Борзовый мыс – это же место недалеко от того выхода, где мы с тобой тогда выбрались. Меня это настораживает. Хотя, внятных причин для конкретных опасений я пока не вижу. Про этот выход, да и вообще, про все наши находки и мытарства никто и не знает. Даже Колька не спрашивал, как нам удалось тогда выбраться. Удалось – и слава Богу, как говорится. А потом, мне интуиция подсказывает, что не зря, ох, не зря они сюда притащились. Завтра попробую дозвониться до конторы, поговорить с директором. Разрешающую бумагу-пропуск он им подписывал. Может чего и выясню. А теперь, давай готовиться. Нужно достать фонарь. Надеюсь, дядя Слава его на кухне оставил.
Валька еще посидела некоторое время в задумчивости, а потом, кивнув головой, спрыгнула с кровати, и осторожно, на цыпочках, посеменила к двери. На мои удивленно вскинутые брови, почему-то, шепотом ответила:
– Знаешь какой у дяди Славы чуткий сон… Похоже, этот дом не вносит покоя в его душу.
Я пожала плечами.
– Немудрено… Столько здесь всего случилось… Хоть у кого нервы не выдержат…
Мы осторожно, не зажигая света, спустились на первый этаж, стараясь, чтобы под нашими ногами не скрипнул пол. В большие окна дома проникал свет взошедшей луны, и расшибить носы о стены нам не грозило. На кухне мы нашли керосиновую лампу и зажгли ее. Фонаря нигде не было. Не иначе, дядя Слава, все же, унес его в свою комнату. Что поделаешь, печалька. Валентина покосилась на лампу, стоявшую на столе, тяжело вздохнула, пробурчав:
– Ну с этаким освещением мы там много не увидим…
Чтобы ее пессимизм не принял неконтролируемые размахи, я сурово проговорила:
– Мы туда не читать идем. Посмотрим, есть ли признаки того, что там кто-то побывал, и все. А это мы и с керосинкой сможем увидеть. – И заметив, как подруга с сомнением разглядывает лампу, будто пытаясь увидеть в ней что-то ей одной ведомое, я добавила: – Все… пошли… Но, если ты не хочешь, можешь остаться наверху, и покараулить вход.
Валентина округлила глаза, и во весь голос, забыв о конспирации, возмущенно выдала:
– Ага… Щас… Она, значит, тайны будет разгадывать, а я сторожить?! Ну уж дудки!!!
Я, поморщившись, поспешно приложила палец к губам, призывая подругу к тишине.
– Чего ты орешь, как отставшая от поезда?! Сама же говоришь, что сон у дяди Славы чуткий! Пошли давай, юный Шлиман1!
Валька обиженно надула губы, и пробурчала:
– Чего обзываешься? Если я не захотела сторожить, то меня и какой-то «шлимой» можно обзывать сразу?
Я чуть не расхохоталась, глядя на ее надутую мордашку:
– Не «шлимой», а Шлиман… Это археолог был такой в девятнадцатом веке, все Трою искал. Тоже, навроде тебя, отчаянным авантюристом был.
У подруги глаза зажглись неподдельным интересом, и она с любопытством спросила:
– Какую Трою? Это которая с конем?
Я от досады поморщилась. Затевать сейчас диспут на археологические темы не входило в мои планы. Махнула рукой.
– С конем, с конем… Я, если у тебя такой интерес к истории, тебе потом подробно расскажу. А сейчас, давай времени не тратить. Мне бы сегодня еще лечь спать не помешало. С утра опять на работу. Еще одну площадь обследовать… Лампу бери, и пойдем…