Приданое для покойника - стр. 8

– Женя! Проснись!

Муж лежал под толстым одеялом на раскладушке, прислонившейся к противоположной стене палатки. Повернулся на другой бок, что-то пробормотал во сне и захрапел. Алёна приоткрыла дверь. Нет, это не возможно! Лучи восходящего солнца освещали водную гладь, цепь поросших деревьями и кустарниками островов, большие и мелкие заливы. Алёна протёрла кулачками глаза. Нет, это ей не снится. Где-то она видела что-то похожее. Кажется, в Хорватии. Но там тепло, а здесь апрельская погода, холод мгновенно пробрался под пижаму.

Где же одежда? Она вернулась в палатку. У её раскладушки стояла большая сумка – в ней шерстяные носки, кроссовки, спортивные костюмы, куртки. Одевшись, она обнаружила коробку с хлебом, консервами, овощами и фруктами, а также три пятилитровых пластиковых сосуда с водой, два термоса с кофе и чаем и две бутылки водки. И самое главное – лист ватмана, на котором была наклеена надпись из вырезанных букв: «Познав таинство любви, ты разрешишь загадку смерти».

Женя проснулся и сидел на своей раскладушке с широко открытыми от изумления глазами.

– Алёна, где мы?

– На острове, но не в Хорватии. Похоже на Московское море.

– И какие у тебя мысли на этот счёт?

– Сначала надо согреться. Одевайся и будем завтракать.

Алёна достала из сумки мужской костюм и кинула на раскладушку.

В центре палатки стоял раскладной столик и два стула. Где-то должна быть и одноразовая посуда. Алёна налила в стаканчики крепкий ароматный кофе. Женя открыл банку с паштетом и, намазав на хлеб, протянул бутерброд Алёне.

– Женя, кто-то ночью проник в наш дом, сделал нам инъекцию снотворного и вывез сюда – за 130 километров от столицы. Другого объяснения я не нахожу.

– Но зачем?

– Я не любитель детективов, и у меня нет ни одной версии. Это ты журналист. Может быть, это связано с каким-нибудь журналистским расследованием?

– Могло быть связано, если бы не сорвался заказ.

– О чём ты должен был написать?

– Мне хотели передать сенсационные материалы, связанные с проблемой преследования геев в Чеченской республике.

– Писать об этом очень опасно. Я читала резолюцию собрания богословов по поводу опубликованной в «Новой газете» статье, смысл которой в двух словах состоял в том, что признаться в Чечне, что ты гей равносильно подписанию себе смертного приговора. В резолюции обещают возмездие, которое настигнет подстрекателей, оскорбивших вековые устои чеченского общества, где бы они не находились, кем бы они не были и без срока давности… Значит, дело не в тебе, а во мне.

– Кому ты могла перейти дорогу?

– Я хотела тебе рассказать, но потом передумала – боялась, что ты ввяжешься в опасное расследование. Я догадываюсь, почему мы здесь и почему нам оставили водку и закуску. Здесь есть прослушка. Посмотри сначала палатку.

Внимательный осмотр, однако, ничего не дал, пока Алёна не запустила руку в глубокий карман куртки.

– Подложили мобильный. Наверняка в нём есть записывающее устройство.

– Дай мне его, я попробую дозвониться до полиции… Вот, чёрт, исходящие звонки блокируются.

– Тогда выброси его.

– Но нам могут позвонить те, кто привёз нас сюда. Мы не знаем их требования.

– Я знаю – запугать. Спрячь телефон где-нибудь подальше и налей мне водки.

Женя вышел из палатки и через минуту вернулся.

– Спрятал мобильный в кустах.