Причина изменчивости. Сборник фантастических рассказов - стр. 18

– Отмечена Протасова Т. Л.

– Кто это?

– Это… я… – промямлила Тамара Львовна. – Мне казалось, я докладывала…

– Когда кажется, любезнейшая, надо к психиатру идти, а не на работу к детям! Что предприняли?

Секретарь продолжал сканировать информационное поле дома ребенка.

– Судя по документации – ничего.

Тамара Львовна охнула и осела. Ее грузное тело подхватил тренер, однако ноша оказалась ему не по плечу. Неловко удерживая женщину за подмышки, он подтащил ее к ближайшему стулу.

– В обморок будете в суде падать, любезнейшая! – рявкнул на женщину председатель, вытирая со лба невидимые капельки пота. – Если бы не этот парень… Кто он, Иван Георгиевич?

– Тюрин, Игорь Николаевич…

– Смотритель?.. – и тут председателя озарила догадка, – Постойте-ка, а девочка, случаем, не Нонна 012?

– Именно так, – выдохнул Архипов.

– Так вот оно что! Тамара Львовна, как вы там мне написали? Эмоциональное и профессиональное выгорание? Понижение в должности по объективным причинам? Никакой личной заинтересованности у ребенка?

Вместо ответа Тамара Львовна заплакала. Маска макияжа потекла, обнажая некрасивое, но живое человеческое лицо.

Андрей Валерьевич шумно вдохнул, поправил галстук и лацканы пиджака.

– Успокойтесь и немедленно приведите себя в порядок. Нужно выйти к прессе и сделать официальное заявление.

– А с Тюриным что делать будем? – спросил помощник председателя, впервые подавая голос.

– А что мы с ним сделаем? Ребенок публично признал его отцом, а отец рисковал жизнью ради ребенка. Для всех, кто находился в зале или видел трансляцию, они уже сейчас – семья. Идти против мнения общественности ради буквы закона в данном случае я не вижу смысла. Да и нет худа без добра: случившийся прецедент заткнет рты всем естественникам с их постулатом о кровной любви. Ведь этих двоих не то что кровь, их пока еще даже ни одна бумажка не связывает!

***

Через месяц Нонка официально стала Нонной Игоревной Тюриной – в порядке исключения.

Яшка снова пел.

Забившись под стол и зажав уши руками, он чуть раскачивался из стороны в сторону и тянул что-то заунывное. Он всегда так делал, когда мать с отчимом ругались.

Семён поморщился, скинул с плеча школьную сумку и слегка толкнул брата ботинком, чтобы привлечь его внимание.

Мелкий вздрогнул, умолк, – и обернулся.

– Пошли отсюда, – скомандовал Сёма.

Яшка заулыбался, на четвереньках выбрался из-под стола и обеими руками вцепился в рукав своего спасителя, как если бы минуту назад тонул или висел над пропастью. Дверь каюты прошелестела и послушно выпустила их наружу.

Размеренный гул живущей своими заботами станции показался им тишиной. Выдохнув, мальчики уселись на самом краю лестницы, свесив ноги в страховочную решётку и одинаково сгорбившись. Отсюда открывался отличный вид на «соты» – многоуровневый жилой комплекс с многочисленными перекрытиями, лестницами и серыми ячейками кают.

– Давно они собачатся?

– Как я вернулся с уроков, – ответил Яшка, придвигаясь к брату так, чтобы чувствовать боком его локоть.

– А чего один домой потащился? Побродил бы сам где-нибудь, не маленький уже! Знал же, что я позже приду.

– Знал, – вздохнул Яшка.

– Так надо было дождаться!

– Надо было, – шмыгнул носом Мелкий. У него вдруг задрожали губы, и он расплакался.

– Кончай сопливить, противно.