Причалы любви. Книга первая - стр. 5
– Пора для поцелуев проходит…
Славик растерялся: к поцелуям он не готовился. Тогда Надечка Дулина приподнялась на носках и сама поцеловала его. Надечка поцеловала его еще раз и тихо засмеялась, и Славик, быстро взглянув в ее неожиданно весело смеющиеся глаза, впервые понял, что Надечка Дулина старше его. Шесть лет он этого не замечал.
– Пора для поцелуев прошла. – Надечка Дулина изящно коснулась прически, самую малость передернула юбочку слева направо, улыбнулась ему и легко пошла к выходу…
Она почти сразу потерялась в толпе провожающих, ее затерли, оттеснили, как затирает и оттесняет в ледоход громадными ледяными полями более мелкие льдины. Но кто поразил Славика, так это мужичок в красной кепке по имени Митька Бочкин. Он стоял на дебаркадере и сумрачно смотрел на подрагивающую палубу теплохода, и толпа чудом обтекала его, не смяв и не раздавив. В какой-то момент Славик поймал его взгляд, сделал было рукой движение, но взгляд у мужичка был неузнающим и жестким.
А между тем теплоход начал медленно отпячиваться от дебаркадера, в машинном отделении то и дело слышались пронзительные звонки, и наконец с капитанского мостика хрипло сказали в мегафон: «Отдать носовой». Носовой отдали, он тяжело ухнул в воду и толстой упругой змеей накрутился на барабан.
– Степка! Зар-раза, от мешков ни шагу! – надрывалась маленькая женщина с крохотным узелком волос на затылке, на что Степка, сам чем-то похожий на мешок, равнодушным басом отвечал с нижней палубы:
– Не ори вот. Сам, поди, знаю…
Чувствовалось, что он и в самом деле о мешках что-то знает.
Корма теплохода уже встала поперек течения, тугие струи воды ударили в нее, ускоряя разворот, начал отходить от дебаркадера и нос, и в это время Митька Бочкин, мужичок в красной кепочке, удивительно ловко перемахнул на палубу теплохода, пролетев по воздуху метра полтора. Кто-то испуганно вскрикнул, кто-то заругался, вахтенный матрос побежал к Митьке Бочкину, но того и след прстыл.
Славик, совсем было собравшийся уходить, вдруг заметил Надечку Дулину на набережной. Он обрадовался, замахал рукой, принялся что-то кричать и впервые пожалел о том, что в самый разгар лета, в июле, теплоход увозит его из родного города. Увозит мимо пляжа, разморенных солнцем людей, мимо утеса, стадиона и окраинных неказистых домишек.
III
Второй день проплывают за бортом теплохода крутые берега. За это время горы явно подросли, подступили ближе, тесня Амур, заставляя его бросаться от одной сопки к другой, бурлить и неистовствовать под скалами. Все реже попадались деревеньки, и все загадочнее были их имена. Верхний Нерген, Нижнетамбовское, Циммермановка, Софийск, Санники… Деревеньки все больше стояли на высоком правом берегу, ютились по склонам сопок, под самым боком тайги, и в каждой из них по очереди Славику хотелось пожить. Сойти с теплохода, постучать в ближний к реке домик и попросить приюта. Почему-то казалось ему, что живут здесь люди непременно отзывчивые, живут интересной жизнью и легко примут его. С любопытством наблюдал он, как встречают и провожают теплоход, как грузят какие-то мешки и выгружают какие-то ящики. Все это в спешке, в сумятице, но весело и деловито. Но особенно любил он наблюдать за лодками, которые подолгу провожали теплоход. С удивительной хищной скоростью, высоко взметнув над водою нос, неслись они по Амуру, и парни в прорезиненных штормовках весело улыбались пассажирам. И в скорости, и в самих парнях было что-то удалое, бесшабашное, что раз и навсегда покорило Славика. А однажды, перед самым закатом, одна из таких лодок, легко обогнав теплоход, полетела алой солнечной дорожкой и скрылась так скоро, словно бы закат вобрал ее в себя…