При дворе герцогов Бургундских. История, политика, культура XV века - стр. 8

Первыми к герцогу подходят два персонажа – юноша и дама. Юноша обращается к Карлу Смелому со словами, из которых следует, что он – Разум (Clair Entendement) и его цель – представить герцогу остальных. Дама, преклонившая перед герцогом колени и держащая в руке зеркало – это Знание самого себя (Congnoissance de toy-mesme). Зеркало в ее руках отнюдь не случайно. С одной стороны, оно указывает на жанр сочинения, а с другой, символизирует необходимость для нового герцога задуматься над тем, кто он есть, кто его предки, кем он желает стать в будущем. Иначе говоря, эта дама призвана напомнить Карлу Смелому историю его предков – трех герцогов Бургундских из династии Валуа, которые благодаря своим личным качествам и умелой политике оставили ему в наследство огромные владения. Сохранить их является одной из его первостепенных задач.

Безусловно, все трое – блистательные государи. Их добродетели помогли им достичь всеобщей любви и уважения. Филипп Храбрый, прадед Карла Смелого, по всеобщему признанию получил титул «доброго герцога», ибо был не только добрым, но прославился своей рассудительностью, честью и стремлением к общему благу. Именно Филипп Храбрый, по заверению Шатлена, «держал на своих плечах трон Франции, чьим столпом он был»[25]. Действительно, этот герцог занимал особое положение при дворе, особенно в период малолетства Карла VI и в моменты обострения его болезни. Ловко отстранив от власти братьев, он столкнулся с противодействием своей политике только на склоне лет, когда возросло влияние брата короля Людовика Орлеанского. Хотя противоречия между ними не переросли в открытое вооруженное столкновение, они всё же заложили основу для дальнейшего усугубления конфликта, которое произойдет при следующем герцоге Бургундском. Филипп Храбрый представлен исполненным добродетелями не только в бургундской литературе. Причиной этому послужили, видимо, последующие события – борьба бургиньонов и арманьяков, возобновление войны с Англией, возраставшее бремя налогов – всё это заставляло, несмотря даже на его определенные злоупотребления, видеть в этом герцоге гаранта былой стабильности в королевстве.

Ему наследовал Жан Бесстрашный. Он всё время сражался с врагами, заставляя считаться с собой и французов, и англичан, которых удерживал в повиновении «хлыстом» (soubs sa verge). Любопытно, что в отличие от своего отца, исполненного всеми добродетелями[26], Жан Бесстрашный не заслуживает в описании Шатлена подобной идеализации. Более того, автор указывает, что у него были пороки, хотя и немного[27]. Причина этого кроется, видимо, в убийстве герцога Орлеанского, заказанном Бургундским герцогом. С одной стороны, Шатлен, будучи официальным историографом Бургундского дома, не может открыто осудить его. С другой же, стремясь во всём быть беспристрастным, не желает удостоить этого герцога той похвалы, которая выходит из-под его пера в случае с Филиппом Храбрым или Филиппом Добрым. Отсюда этот штрих к портрету Жана Бесстрашного, хотя об убийстве герцога Орлеанского не сказано ни слова. Зато первая глава его хроники целиком посвящена данному событию. И здесь-то Шатлен пишет, что, действительно, герцог Бургундский заказал убийство своего соперника, но, во-первых, сразу же раскаялся в содеянном против Бога и против своей «крови и чести» (propre sang et honneur), а, во-вторых, герцог Орлеанский секретно уже замышлял покушение на самого Жана Бесстрашного