Презумпция невиновности - стр. 41

– Так началась наша связь, – сказал я Робинсону. Я отвез Кэролайн в ее прелестную квартирку и взял ее на полу, на персидском ковре. Как только она заперла входную дверь, я задрал ей одной рукой юбку, а другой схватил за грудь. Налетел на нее коршуном – как истинный джентльмен, правда? Потом я лежал на ней, оглядывая комнату. Стены, обшитые тисовыми и ореховыми панелями, расставленные повсюду хрустальные фигуры (ни дать ни взять витрина модного магазинчика!), и тоскливо думал, какого дьявола я разрушаю семью, ведь удовольствие от утоленной страсти проходит так быстро, – просто не верится, будто вообще что-то произошло. Впрочем, поразмышлять как следует над этим не получилось, потому что мы выпили и пошли в спальню посмотреть по телевизору, как проходило слушание нашего дела. Потом я снова почувствовал прилив мужской силы и бросился на Кэролайн, понимая, что погиб.

– Все, что могу, для тебя сделаю, Расти. Все, что тебе нужно, – говорит Лу Балистриери, начальник особого подразделения в нашем полицейском управлении. Я сижу в его кабинете в Макграт-холл, где размещаются главные оперативные отделы. Трудно сказать, сколько здесь служит таких, как Лу, – мужиков седых, под шестьдесят, с обвисшими, словно седельный вьюк, животами и хрипловатыми от курева голосами. Прирожденный чиновник-бюрократ, Лу высокомерен, безжалостен с подчиненными и бесстыдно угодлив с любым, от кого зависит его карьера. У него в руке телефонная трубка. Он звонит в лабораторию, которая находится в его ведении.

– Морис? Это я, Балистриери. Дай мне Дикермана. Да, срочно. Вытащи его из сортира, если он там. – Балистриери подмигивает мне. Двадцать лет он топтал городские мостовые, но сейчас на нем пропотевшая под мышками рубашка из искусственного шелка. – Дикерман? Я по поводу этой истории с Полимус. У меня тут Расти Сэбич сидит. Кто? Сэбич, мать твою за ногу! Заместитель Хоргана, улавливаешь? У нас там где-то стакан с места происшествия. Да, с пальчиками, я знаю, потому и звоню. Чего-чего? Да, я такой. Забудешь, яйца оторву и отправлю на заслуженный отдых. Вот именно. Я что звоню. Можем мы этой лазерной штуковиной прогнать через компьютер наш альбомчик с отпечатками пальцев? Да. У тебя там три пальчика на стакане, знаю. Вот и посмотри, не совпадают ли они с какими нашими. Этот – как его? – отпросился на полторы недели; выходит, тебе самому придется этим заняться. Что, Мерфи? Который – Лео или Генри? Генри не поручай – тут голова нужна. Лео? Это хорошо. Скажи ему, что и как. Нет, мне распечатка не нужна, все равно ни хрена не смыслю. Давай выясняй. Даю тебе десять минут, усек? И сразу звоню.

Через десять минут выясняется, что единственный в управлении компьютер числится за другим отделом и сейчас на нем гонят важные документы.

– Хорошо, я спрошу, спрошу, – говорит Балистриери, прикрывая трубку ладонью. – Им нужно знать объем поиска. Ограничиться уголовниками или пробежать по всем, у кого снимали отпечатки пальцев, – государственным и муниципальным служащим, вообще по подобной публике?

Я на секунду задумываюсь.

– Вероятно, можно ограничиться уголовниками. Если понадобится, потом посмотрим остальных.

Балистриери гримасничает.

– Давай сразу всех. Еще неизвестно, когда мы снова сможем заполучить этот проклятый компьютер… Дикерман, давай побыстрее, понял… Нельзя? Ты что, охренел? Сэбич расследует самое громкое убийство в городе и должен кланяться всякой шпане? Скажи Мерфи, чтобы отложил все дела. Скажи, я приказал. Действуй. – Балистриери кладет трубку. – Неделя, говорит, потребуется, а то и дней десять. Сначала им надо составить платежную ведомость. Потом шеф должен представить в АПОП какие-то цифры. – Забавная аббревиатура расшифровывается как Администрация помощи органам правопорядка. – Я буду нажимать, но быстрее вряд ли получится. Кстати, пусть твой помощник принесет из хранилища вещдоков этот стаканчик. В лаборатории меченая склянка наверняка понадобится.