Президент пропал - стр. 33

Смотрю в окно на покрытое пятнами туч небо.

– Что она мне скажет, Кэрри?

– Хотела бы я знать, сэр. Посмотрим.

Мне велели встретить гостью одному, без свидетелей. В Овальном кабинете я и останусь один – физически, потому что Кэролайн будет следить за нами по монитору в комнате Рузвельта.

Куда девать руки – не знаю. В животе – полномасштабная революция.

– Боже, я так не нервничал с тех пор, как… – осекаюсь. – Я ни разу так не нервничал.

– По вам не скажешь, сэр.

Киваю.

– И по тебе. – Кэролайн никогда не проявляет слабости. Прямо сейчас мне это на руку, потому что рассчитывать больше не на кого. Во всем правительстве США, кроме меня, о встрече известно только ей.

Кэролайн уходит, а я встаю у стола и жду, когда Джо-Энн приведет гостью.

Время тянется бесконечно долго. Наконец она открывает дверь.

– Господин президент…

Я снова киваю. Вот оно.

– Впусти ее.

Входит девушка в грубых ботинках, рваных джинсах и сером лонгсливе с надписью «Принстон». Худая, как бродяжка; длинная шея, выступающие скулы и широко посаженные глаза, выдающие в ней уроженку Восточной Европы. Прическа – из тех, что мне никогда не понять: правая сторона выбрита под машинку и прикрыта длинным начесом слева, свисающим до костлявых плеч. Этакая помесь модели Келвина Кляйна и евротрэшевого панка.

Посетители, впервые попавшие в Овальный кабинет, обычно жадно впитывают все детали, дивятся на президентскую печать, на стол «Резолют». Гостья не такая. В ее глазах – за каменной маской на лице – я вижу чистую ненависть. Отвращение ко мне, к кабинету и всему, что он воплощает.

А еще девушка напряжена: боится, как бы на нее не набросились, не заковали в наручник и не надели мешок на голову.

Под описание она подходит, на входе назвала условленное имя. И все равно мне надо удостовериться.

– Назовите пароль.

Девушка выгибает брови. Не от удивления.

– Назовите.

Она закатывает глаза.

– «Темные века», – произносит, катая слова на языке как нечто ядовитое. У нее сильный восточноевропейский акцент.

– Откуда вам известны эти слова?

Она качает головой и цокает языком. Ответа я не получу.

– Я… не понравилась… вашей Секретной службе, – произносит девушка. «Секретной слушбе».

– На вас среагировали металлодетекторы.

– Не впервой… Как сказать по-вашему?.. Куски бомбы…

– Осколки бомбы. Шрапнель. После взрыва.

– Да, точно, – говорит девушка, постукивая себя по лбу. – Пару сантиметров вправо, и я бы не проснулась.

Она просовывает большой палец в петельку на поясе джинсов. В ее глазах вызов.

– Хотите знать… чем я это заслужила?

Это, надо думать, следствие военного удара – приказ на который отдал американский президент – в некой далекой стране. Впрочем, я об этой девушке ничего не знаю. Не знаю ее имени, не знаю, откуда она. Не знаю, что ею движет. И какой у нее план. Позвонив мне четыре дня назад, она пропала из виду. Как я ни старался, ничего о ней разузнать не сумел.

Кроме того, что в ее руках – судьба свободного мира.

– Я вела свою… двоюродную сестру… в церковь, и тут ударила ракета.

Прячу руки в карманы и заверяю девушку:

– Здесь вам ничего не грозит.

Она снова закатывает красивые, медного оттенка глаза. Крутой фасад дает слабину, и наружу проглядывает испуганный ребенок.

– Ну да. Так я и поверила.

– Даю слово.

Девушка с отвращением отводит взгляд.