Прежде чем он согрешит - стр. 13
«Да, мэм. Не хочу вас ещё больше расстраивать, но сегодня было найдено ещё одно тело, с которым поступили так же, как и с отцом Костасом. Жертва – преподобный из небольшой пресвитерианской церкви недалеко от Джорджтауна».
Нэнси Алленсворт прикрыла рот ладонью, не веря своим ушам. «Боже мой, – сказала она, а потом сквозь слёзы и сжатые челюсти прошипела. – Куда катится этот мир?»
Не отвлекаясь, Макензи продолжила: «Как вы понимаете, у нас есть все основания полагать, что раз такое преступление случилось дважды, оно может повториться вновь. Время играет сейчас главную роль. Я надеялась, что вы сможете ответить на несколько моих вопросов».
«Я попытаюсь», – сказала женщина. Было видно, что она с трудом сдерживает эмоции.
«Благословенное Сердце – довольно большая община. Я хотела узнать, в последнее время никто не обращался к отцу Костасу с жалобой или недовольством?»
«Я об этом ничего не знаю. Прошу помнить, однако, что многие приходили к нему, чтобы исповедаться в грехах или разобраться в душевных переживаниях».
«А в последние несколько лет не происходило ничего, что бы могло задеть чувства кого-нибудь из прихожан? Не происходило ничего, что расстроило кого-то из общины, кто до этого смотрел на отца Костаса с благоговением?»
Нэнси опустила глаза и посмотрела на свои руки. Она нервно сплела пальцы и положила руки на колени, чтобы не было видно, что они дрожат: «Мне кажется, происходило, но случилось это до того, как я начала здесь работать. Лет десять назад произошёл один случай, о котором писали в местной газете. Мальчик-подросток из молодёжной группы заявил, что отец Костас его изнасиловал. Это было недвусмысленное заявление. Доказательств не было представлено, и, честно говоря, отец Костас ни за что бы этого не сделал. Однако когда появляются подобные заявления, касающиеся представителя католической церкви, они принимаются за чистую монету».
«Что случилось потом?»
«Мне говорили, что отцу Костасу приходили письма с угрозами. Прихожан стало на пятнадцать процентов меньше. Ему начали приходить электронные письма от неизвестных адресатов, содержащие порнографические материалы гомосексуального характера».
«Он сохранил эти письма?» – спросила Макензи.
«Он хранил их какое-то время, – ответила Нэнси. – Он обратился в полицию, но они так ничего и не выяснили. Когда стало ясно, что полиция ему не поможет, он удалил все письма. Я лично никогда их не видела».
«Что вы можете сказать о подростке, который выступил с заявлением? Если бы вы дали мне его имя, я бы могла с ним поговорить».
Нэнси покачала головой, и по лицу побежали слёзы: «Он покончил с собой через несколько месяцев. В предсмертной записке он признался в своей гомосексуальности. Это был ещё один удар по отцу Костасу. Теперь обвинения казались ещё более правдоподобными».
Макензи кивнула, думая, как поступить. Естественно, она понимала, что получить нужную информацию у скорбящей вдовы было очень сложно. Это становилось на порядок сложнее, если дело касалось старого разбирательства, наделавшего шуму в прессе, которое могло быть – а могло и не быть – правдой. Макензи решила, что нужно было узнать больше о молодом человеке, который подал заявление, а потом покончил с собой. Эту информацию она могла найти самостоятельно, не мешая женщине готовиться к похоронам отца Костаса.