Превратности судьбы - стр. 5

–Такие огромные?– не поняла Мирра.

–Они удивительные, меняют цвет, как море, когда Вы взошли на корабль, то они были серые, а сейчас сиреневые…

–А бывают ещё зелёные и синие,– кивнула, улыбаясь, обладательница глаз-хамелеонов,– Всё зависит от освещения, и от цвета одежды.

–И море бывает разным: в ясные дни голубое, приветливое, в бурю – синее или чёрное, бывает зелёным и серым…

Мирра эротично приоткрыла рот, как бы удивляясь, и согласно кивала в такт его слов. И любовь налетела циклоном на Рига. Сокрушительным и безжалостным. Сломает ли его стихия любви к замужней даме или он полюбит эти неистовые порывы чувств?

Персиваль Хэйвлок сделал замечание Летбриджу:

–Ваши взволнованные комментарии, сэр, в данной полемике были неуместны, мы обсуждали трон Моголов.

–Комплимент красивой женщине всегда уместен,– встал на защиту коллеги капитан.

–Конечно,– подхватил Пэлэм Коуэн,– Особо ценный груз – это вы, красивые дамы, а не пресловутый трон.

Барон Хэйвлок парировал:

–И создал Бог женщину…Существо получилось неадекватное, но симпатичное…

–Я нахожу это соотнесение обидным,– высказалась его жена.

Миссис Ванда Бистон попыталась отвлечь всех, уговаривая дочь герцогини Шерлу:

–Деточка, ты совсем плохо ешь. Попробуй вон тот салатик.

Девочка рассуждала:

–Живот, безусловно, важное место у человека, там пудинги и фрукты помещаются, и среди всего этого где-то ещё и сердце прыгает. Наверное, еду проталкивает…Но я не хочу стать такой же объёмной, как Вы…А то сердце совсем надорвётся.

Взрослые рассмеялись. Смеялась даже сама Ванда, нисколько не обижаясь на ребёнка.

Мирра обратила внимание на Летбриджа, его лицо стало ещё более привлекательным, когда он улыбнулся: на щеках возле губ появились три небольших мимических бороздки.

Пэлэм Коуэн громко смеялся, через всю его щёку легла обаятельная полоска.

–Расскажите что-нибудь интересное из морской жизни,– попросила леди зрелых лет миссис Мэнди Уайт, щуря свои близорукие карие глаза.

Её непоседливый сын Вуди восьми лет, вертел головой, разглядывая новых для себя людей.

Огастес Коксон поведал:

–В молодости я ходил на китов. Так вот: язык голубого кита весит столько же, сколько весит слон.

–О, сколько же нужно силы, чтобы им пошевелить,– воскликнула Манелина.

–Но киты не разговаривают,– хмыкнула миссис Уайт.

–Язык жирафа почти полметра, я в Африке на них как-то охотился,– добавил Пэлэм Коуэн,– Жираф может достать языком до своего уха.

Дамы опять удивлялись, повар подал другое блюдо: устрицы под соусом.

Когда пассажиры покинули столовую, второй помощник капитана Коуэн заметил Летбриджу:

–Глупо влюбляться в пассажирку…Их у тебя будет оё-ёй!

Коксон вздохнул:

–Любовь всегда безрассудна. Её невозможно объяснить.

Его суровое лицо стало вдруг совсем печальным.

На небе было множество мелких облаков, словно Бог рассыпал свой небесный жемчуг, и теперь он сияет на радость людям.

С грацией истинных королевских кровей Мирра прошлась по палубе кормы. Корма – это променад для аристократов, тогда как нос корабля – для плебеев. Её муж беседовал с мистером Бистоном на другой стороне кормы, изредка бросая косые взгляды то на жену, то на других дам.

Шерла спрашивала мать:

–Облака – это крылья ангелов?

–Наверное,– задумчиво говорила Манелина, глядя ввысь.

Миссис Мэнди Уайт обратила внимание пожилой дамы-шотландки Файфы Мак Фаден: