Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории - стр. 37
Далее события развивались в 1921 году так. 22 августа Черчилль принял арабскую делегацию, «ее члены бескомпромиссно потребовали от него немедленно отменить действие Декларации Бальфура и прекратить дальнейшую еврейскую иммиграцию в Палестину. Черчилль отказался сделать и то, и другое, представив делегации свое понимание природы сионизма» (94).
В этот день между Великобританией и арабским миром пробежала трещина, что впоследствии весьма дорого обойдется империи. Вместо того чтобы покровительствовать миллионам арабов, оказавшимся в ее власти согласно мандату Антанты, Англия открыто и цинично предала интересы своих подопечных и заложила основу для бесконечного кровавого противостояния на Ближнем Востоке. А это противостояние, в свою очередь, станет со второй половины XX века краеугольным камнем глобального конфликта, когда сионизированный Запад войдет в состояние необъявленной войны с исламским Востоком. Что особенно наглядно проявляется в наши дни.
Ответом на предательство арабов Британией в лице Черчилля явились в Палестине «акты насилия против евреев. В течение ноября арабы Яффы и близлежащих арабских деревень нападали на евреев прямо на улицах и разрушали еврейскую собственность. В ответ британская администрация наложила коллективный штраф на яффских арабов и на те арабские деревни, из которых совершались нападения».
Черчилль весьма остроумно возложил ответственность за это на Самуэля, написав своим представителям в Палестине: «Сэр Герберт Самуэль должен жестко следить за неукоснительным применением в Яффе штрафных санкций». Тот, вынуждаемый действовать против собственных убеждений, пытался протестовать, но Черчилль был непреклонен: «В Яффе и в близлежащих деревнях должны усвоить, что лица, виновные в нападениях на евреев, будут немедленно нести ответственность. Мы не можем позволить каким-либо соображениям целесообразности (!) влиять на осуществление правосудия». Апелляция к высшим нормам морали в ситуации собственного аморального поведения всегда была сильнейшим козырем Черчилля, и он им виртуозно пользовался.
Черчилль объявил далее, что если Самуэль не справится с задачей, то он готов прислать в помощь военный корабль, чтобы поддержать авторитет власти верховного комиссара в Палестине. А когда Самуэль пожаловался, что «арабов спровоцировали на бунт действия проникшей в Израиль в составе иммигрантов группы коммунистов», то Черчилль немедленно указал Самуэлю, что «ответственность за очистку еврейских колоний от коммунистических элементов лежит на самом верховном комиссаре» (95–96). Поистине, в искусстве выкручивания рук ему не было равных!
Черчилль добавил, что недоволен попытками арабов прибегнуть к насилию по всей Палестине «в надежде напугать нас и заставить нас отказаться от нашей политики в отношении сионизма». Его позиция была определенной, ясной и четкой. И «запугать» его, заставить отступить действительно не могли никто и ничто. Даже очевидные интересы собственной страны.
Чего добился Черчилль своим железным упорством в неуклонном проведении в жизнь сионистской программы?
Быстро и напористо действуя в заданном направлении, сотрудники аппарата Черчилля уже к началу февраля 1922 года подготовили такой проект конституции для Палестины, согласно которому «арабам было бы невозможно использовать свое численное большинство для того, чтобы препятствовать продолжающейся еврейской иммиграции и капиталовложениям». Делегация палестинских арабов пыталась законными способами воспрепятствовать вопиющей несправедливости. 15 февраля сэр Уильям Джойнсон-Хикс, член парламента от консерваторов, официально попросил Ллойд Джорджа, имея в виду Декларацию Бальфура, объяснить, почему правительство обещало еврейскому народу создание национального очага «в стране, которая уже является национальным домом для арабов». Не получив внятного ответа, «3 марта арабская делегация провела митинг своих сторонников перед отелем «Гайд-парк» в Лондоне с требованием, чтобы Великобритания отказалась от своей «сионистской политики»». Главный оратор на этом митинге Шибли аль-Джамаль, являвшийся секретарем арабской делегации, говорил о том, что «придется убивать евреев, если арабы не достигнут своей цели» (97).