Преступная добродетель - стр. 26
Доржевиль попытался разубедить их в столь жестоком решении, употребив для этого самые возвышенные и самые изысканные слова. Видя, что разум их затуманен гневом, он воззвал к их чувствам… и столь же безрезультатно. А так как они вменяли в вину Сесили только то, в чем она сама признавала себя виновной, он сделал вывод об истинности ее рассказа.
Доржевиль напрасно доказывал, что слабость не является преступлением и что, если бы не смерть соблазнителя Сесили, их брак исправил бы совершенную ошибку. Усилия его не достигли цели. Наш посредник удаляется в расстроенных чувствах. Его просят остаться отобедать; он благодарит и дает понять, что отказ его вызван их неуступчивостью; его не удерживают, и он уходит.
Сен-Сюрен ожидал Доржевиля у выхода из замка.
– Вот видите, сударь, – с нескрываемым оживлением обращается к нему слуга, – я был прав, когда говорил, что ваши старания ни к чему не приведут. Вы не знаете людей, с кем только что имели дело. Сердца их высечены из камня, в них нет места человеколюбию. Если бы не почтительная привязанность к дорогому для меня существу, коему вы по доброй воле стали покровителем и другом, я сам бы давно оставил их. Уверяю вас, сударь, – продолжал молодой человек, – что, потеряв сегодня надежду когда-либо снова послужить мадемуазель Дюперье, мне ничего не остается, как заняться поисками нового места.
Доржевиль успокаивает преданного слугу, советует ему не покидать своих хозяев и убеждает его, что о судьбе Сесили можно более не беспокоиться, ибо в тот час, когда семья ее столь жестоко от нее отказалась, он принял решение заменить ей отца.
Сен-Сюрен плачет и, обнимая колени Доржевиля, спрашивает, может ли он передать ответ на письмо, полученное от Сесили. Доржевиль любезно соглашается и возвращается к своей прекрасной подопечной, не имея, однако, возможности доставить ей обещанное им утешение.
– Увы, сударь, – говорит Сесиль, узнав о непреклонности своих родных, – этого следовало ожидать. Я не прощу себе, что, зная их характер, не отговорила вас от сего неприятного визита.
Слова ее сопровождались потоком слез, и добродетельный Доржевиль утирал их, заверяя Сесиль, что никогда ее не покинет.
Через несколько дней, когда очаровательная искательница приключений почувствовала себя лучше, Доржевиль предложил ей переехать к нему до окончательного ее выздоровления.
– О сударь, – кротко ответила Сесиль, – угрызения совести терзают меня, но я не в силах отвергнуть ваши заботы. Вы сделали для меня больше, чем следует, и, уже связанная с вами узами благодарности, я тем не менее соглашусь на все, чтобы умножить эти узы и сделать их для меня еще более драгоценными.
Они отправились к Доржевилю. Подъезжая к замку, мадемуазель Дюперье призналась своему благодетелю, что ей не хотелось бы никого извещать, где находится столь любезно предоставленное ей пристанище. Замок ее отца был расположен не менее чем в пятнадцати лье отсюда, а потому она опасалась, что ее могут узнать; она же боялась сурового наказания со стороны своих жестоких и злопамятных родителей… за единственный ее проступок… тяжкий (она этого не оспаривала), но который можно было бы предупредить, и уж точно не карать так строго тогда, когда уже ничего нельзя исправить. К тому же разве самому Доржевилю не полезнее скрыть от соседей свои заботы о несчастной девушке, изгнанной собственными родителями и обесчещенной в глазах общественного мнения?