Преступная добродетель - стр. 12
– Сударыня, – прервал графиню юный сеньор, догадавшись, куда она клонит, – мне неведомы качества, коими необходимо обладать, дабы любить по-настоящему. Но я прекрасно знаю, что только Амелия наделена достоинствами, пробуждающими обожание мое, и я буду любить только ее, ибо в целом мире нет никого, кто мог бы сравниться с нею.
– Мне жаль вас, – презрительно отвечает госпожа де Сансерр. – Амелия не любит вас, а ваше упрямство вынуждает меня разлучить вас навсегда.
И она покидает Монревеля.
Невозможно описать состояние юноши, терзаемого страданием, мучимого тревогой, снедаемого ревностью и желанием отомстить одновременно. Не зная, какому чувству позволить забрать над собой власть, в конце концов он решает отправиться к Амелии и броситься к ее ногам…
– О, – восклицает он, заливаясь слезами, – обожаемая моя, неужели все, что я услышал, – правда?.. Неужели вы меня обманываете?.. Неужели другой сделает вас счастливой… отнимет у меня сокровище, за обладание которым я готов отдать весь мир, если бы тот принадлежал мне… Амелия… о, Амелия! ужель вы не верны мне? ужель Сален будет обладать вами?
– Монревель, мне жаль, что вам стал известен мой секрет, – отвечает Амелия. Опасаясь не исполнить приказ и вызвать гнев графини, она в то же время хочет узнать, действительно ли юный сеньор искренне любит ее. – Но даже если роковая тайна теперь вам известна, я не заслуживаю горьких ваших упреков, ибо никогда не подавала вам надежды, а посему вы не смеете обвинять меня в измене…
– Да, жестокосердая, это правда; ни единая искорка огня, опалившего мою душу, не проникла к вам в сердце. Я заподозрил вас, полагаясь на собственное чувство; однако разве можно изменить, если не любишь? Амелия, вы никогда не любили меня, а значит, жаловаться мне не на что. Вы не предавали меня, не губили мою любовь… вы всего лишь презрели ее… сделав меня несчастнейшим из людей.
– Не понимаю, Монревель, как можно, не будучи уверенным в ответном чувстве, испытывать столь пылкую страсть.
– Но разве нам не предстояло соединиться узами брака?
– Я согласна. Однако кто вам сказал, что план сей соответствовал моему желанию? Разве сердца наши всегда пребывают в согласии с намерениями наших родителей?
– Значит, я стал причиной вашего несчастья?
– Если бы дело дошло до брака, я бы открыла вам свою душу, и, уверена, вы бы не стали принуждать меня.
– О боже! Так вот каков мой приговор! Мне следует вас покинуть… удалиться, вы сами требуете этого!.. вы равнодушно терзаете мое сердце, в то время как оно жаждет всю жизнь обожать вас! Что ж, коварная, я уеду, отправлюсь к герцогу и на поле битвы найду надежный способ навсегда расстаться с вами: я погибну подле своего повелителя, снискав ему и себе воинскую славу.
С этими словами Монревель вышел, а печальная Амелия, скрепя сердце исполнившая приказ матери, разрыдалась; она была одна, и никто не мешал ей дать волю чувствам.
– Любимый мой, что подумал ты об Амелии! – восклицала она. – Какие чувства пробудятся в нем взамен любви? Сколь горько было мне слушать твои упреки, мною заслуженные! Я никогда не признавалась тебе в любви… но глаза мои все сказали тебе лучше всяких слов. Осмотрительность побуждает меня отложить признание, но я уповаю на тот миг, когда наконец заветные слова сорвутся с уст моих… О Монревель… Монревель! Какая мука для влюбленной не иметь возможности признаться в своей страсти тому, кто более всех ее достоин… как горько притворяться… и выдавать, подчиняясь приказу, свою страсть за равнодушие!