Престиж - стр. 26
Сначала будет описано то, что видно из зала.
Затем последует Развенчание Тайны.
С этой целью и начато мое повествование. А теперь, как договорились, я откладываю перо в сторону.
Вот уже три недели, как я не возвращался к своим записям. Не стану вдаваться в объяснения и не стану выслушивать объяснений. Тайна «Новой транспортации человека» принадлежит не мне одному, и тчк. Что за безумие меня преследует?
Тайна, много лет служившая мне верой и правдой, выдержала нешуточные покушения и т. п. Я охранял ее всю жизнь. Разве не этому служит моя Конвенция?
Почему же сейчас я пишу, что все подобные секреты тривиальны? Тривиальны! Выходит, я посвятил свою жизнь тривиальностям?
Две трети моего трехнедельного молчания прошли в мучительных раздумьях на эту тему.
Эти записки (дневник, рассказ или как их называть?) сами по себе стали, как я уже говорил, результатом моей Конвенции. Хорошо ли я обдумал последствия?
Конвенция требует, чтобы я принимал на себя ответственность за любое свое высказывание, пусть даже опрометчивое или вырвавшееся по неосторожности. Так я и поступаю – словно произнес эти слова сам. Точно так же я поступаю и в тех случаях, когда роли меняются; по крайней мере, хочется думать, что я веду себя именно так. Конвенция требует единства целей, действий, высказываний.
Поэтому я не стану добиваться, чтобы я вернулся к началу и вычеркнул строки, кот-е сулят раскрытие тайны. (По этой же причине я не смогу впоследствии вычеркнуть то, что я пишу сейчас.)
Но раскрыть мою тайну не представляется возможным; этот вопр. вообще не подлежит обсуждению. Придется еще какое-то время имитировать «хромоту».
Не хочется даже думать, что Руперт Энджер и ныне ходит по земле! Иногда мне и вправду удается о нем забыть, погрузить этого злокозненного негодяя в пучину забвения, но он до сих пор коптит небо. Пока он жив, я не могу быть спокоен за свою тайну.
Говорят, он до сих пор выступает со своей версией «Новой транспортации человека» да еще позволяет себе бросать в зал возмутительные реплики, как то: «Этот номер многие хотят повторить, но никто не способен покорить». У меня сердце кровью обливается от таких инсинуаций; не меньше досаждают мне и др. сообщения, кот-е поступают от сведущих лиц. Энджер нашел новый способ транспортации, и ходят слухи, будто номер смотрится неплохо. Правда, у Энджера есть большой недостаток: медлительность. Как он ни пыжится, ему не удается превзойти меня в скорости! Представляю, как он лезет вон из кожи, пытаясь выведать мою тайну!
Конвенция должна остаться в силе. Никаких признаний!
Раз уж здесь всплыло имя Энджера, придется рассказать, как он вверг меня в серьезные неприятности и как началась наша вражда. Не собираюсь скрывать – это и без того вскоре станет ясно, – что первый камень бросил именно я.
Впрочем, меня сбила с толку приверженность высоким, как мне казалось, принципам, а когда мне открылось содеянное, я попытался искупить свою вину. Вот как это было.
Вокруг профессии иллюзиониста подвизаются отдельные личности, рассматривающие престидижитацию как крючок, на который ловится и ротозей, и богатей. Они используют ту же бутафорию и технику, что и настоящие иллюзионисты, но делают вид, что воистину творят «чудо».
Кто-то может подумать: невелика разница между таким вот ловкачом и профессиональным иллюзионистом, играющим роль волшебника. Однако их разделяет глубокая пропасть.