Прерванный поцелуй - стр. 6

Большая загадка для меня по сей день, как угораздило режиссёра назначить меня, девятиклассника Лопасненской средней школы, на роль полковника Очерета! Напялить на голову парик – седая голова с залысинами, обрядить в галифе, высокие кожаные сапоги, гимнастёрку с четырьмя полковничьими шпалами в петлицах воротника, подпоясать широким командирским ремнём и ничтоже сумняшеся, в соответствии с ремаркой: «Перед занавесом начальник Военно-инженерного института Тарас Петрович Очерет говорит речь слушателям института, как бы находящимся в зрительном зале» – выпихнуть на авансцену, произносить монолог.

Наш девятый класс

По годам и десятилетиям ступая, словно по лестнице, изредка вспоминаю, как в свете рампы, фактически ничего не видя перед собой, стоял и отрывисто, страшно волнуясь, бросал слова в зрительный зал, сплошь состоящий из людей, знавших меня не один год. Зал напряжённо вслушивался в то, что внушал седоусый полковник, подозрительно похожий на некоего старшеклассника, по субботам исправно являвшегося в дом культуры на танцы. Удивительное дело, зал не протестовал – не шикал, не выкрикивал «ату его!», не топал ногами, не обсуждал вслух это вызывающее появление на авансцене преображённого в воинского начальника Юрку Бычкова. После первых же слов монолога Очерета (их несколько в пьесе «Слава», и как я их выучил, знал на память, сие непонятно мне сегодня) зал замолк и каменно молчал, пока я терзал его не слишком лёгким для восприятия текстом:

Оказавшись в октябре 2008 года на Этне, узнал, что таким же взрывным способом итальянцам в 2001 году удалось повернуть раскалённую лаву, которая грозила городу на склоне вулкана.

За первым, ключевым, монологом по пьесе следовал поиск Очеретом ответа, кому возглавить операцию по подрыву лавины: Николаю Маяку или Василию Мотылькову?

Исполнители ролей двух инженеров-подрывников занимают в реальной жизни высокие должности, они к тому же вдвое старше меня. Произносить монолог, в котором речь идёт о жизни и смерти сотен людей, судьбе электростанции, вести беседы, выясняя нравственную готовность к полноценному выполнению задания, можно только, что-то существенное имея за душой, опираясь на собственный жизненный опыт и нравственный багаж. Чем я располагал к тому времени? Что позволяло быть, а не казаться убедительным?