Препараторы. Зов ястреба - стр. 33
В лицо мне пахнуло жаром, и на половик упал изумрудный отблеск позеленевшего пламени. Мама бросила в огонь ещё горсть теркового порошка, и пламя снова изменило цвет – теперь половик стал густо-лиловым.
– Кто эта девушка? – спросил отец не своим, низким и гулким голосом, звучащим теперь почти красиво. – Кто родил её?
– Это Иде из дома Хальсонов, – отвечала мать, и её голос, вопреки правилам ритуала, оставался тихим, слабым. – Её родила я, женщина, отданная Хальсонам, от могучего мужчины, главы дома.
Слова ритуала льстили Матису – что ж, хоть кто-то должен. Возможно, он и был могуч до того, как упал с вышки. Возможно, тогда они с матерью даже любили друг друга – слизывали пот друг у друга с разгорячённой кожи, целовались до умопомрачения.
Ради матери мне хотелось верить в это.
– Где родилась эта девушка?
– В Ильморе. Городе, окружённом Стужей. На окраине Кьертании, страны великого холода и великой силы. Континента изо льда.
– Куда она уйдёт? – он не удержался от удовлетворённого вздоха, и впервые я подумала о том, что, возможно, радость от того, что я больше не буду раздражать его своим присутствием, пересиливает в моём отце недовольство от того, что не на ком будет срываться. Что, если всё это время дело действительно было во мне? И теперь, когда я уеду, сёстры мои заживут счастливо?
– Она уйдет в Химмельборг, куда зовет её путь, данный ей Миром и его Душой.
– Кто зовет её?
– Служение. – Мать немного запнулась на этом слове. Кажется, ей следовало сказать «служба владетелю» или «служба родине». Наверное, она всю жизнь надеялась сказать в этот вечер «жених» – и отправить меня в объятия кого-то, кто позаботится обо мне лучше, чем Матис когда бы то ни было заботился о ней самой.
– Идёт ли она добровольно?
– Да. – За меня снова говорила мать. Мне до конца ритуала полагалось помалкивать, чтобы оставаться невидимой для злых духов Стужи.
– Отдаёт ли её дом?
На этот раз они проговорили своё «да» хором.
Отец сделал шаг вперёд, и тёплое капнуло мне на затылок. Я содрогнулась от отвращения, но не подняла головы.
– Кровь семьи защитит тебя.
Мама встала рядом с ним и щедро осыпала мою голову и плечи горстью песка из горшка, стоявшего у очага.
– Родная земля от порога твоего дома сохранит тебя.
– Да защитит тебя Мир.
– И да сохранит Его Душа.
Ещё одна горсть порошка с шипением упала в огонь, и алые блики заплясали на половике.
– Дело сделано, – сказал отец обычным, не ритуальным голосом. – Теперь – спать. Собери вещи с вечера, Иде.
Других слов для меня у него не нашлось, но я на них и не рассчитывала.
Мне не положено было поднимать взгляд ни на них, ни на родной очаг – так же как не положено было смывать капли отцовской крови с волос до утра. Всё это должно было защитить меня от Стужи.
Мои вещи были собраны заранее – об этом отец не знал. Поля и фигуры для тавлов, подаренные госпожой Торре, несколько книг от учителя Туре, тетради с записями, решениями задач и цитатами из мудрых книг, которые я часами переписывала после уроков. Бельё, несколько рубах, запасной тёплый свитер и шерстяные носки. Деревянный гребешок, вырезанный когда-то Гасси. Я берегла его, как редкое сокровище, и за все эти годы ни один зубчик не сломался. Карта наших будущих путешествий, нарисованная в детстве Ульмом. Когда-то я хотела сжечь её, но не сделала этого.