Прекрасные черты - стр. 18
Как я уже говорила, все ребята в спектакле были одеты в туники, но какая-то деталь отличала каждое действующее лицо. Например, у старухи был платок, который надевался по-разному, по мере того, как она богатела: вначале это был платочек, потом повойник, потом кика, или кокошник и, наконец, платок становился короной. У старика менялась борода, в конце действия она седела. Рыбка же только двигалась. Но её пластика давала абсолютное ощущение плавающей морской царевны.
Когда море было налажено, перешли к другой работе – как изобразить землянку, избу и терем. Много веселились на занятиях, так как Александр Александрович дал ребятам возможность фантазировать самим. Как только они не складывались, чтобы изобразить то терем, то избу! Но особенно выразительны были те, кто представлял землянку. Александр Александрович требовал от них соответствующего выражения лица. Землянка была такая печальная и грустная, молодые актёры выглядели заброшенными и жалкими. Но постепенно, когда дело уже дошло до терема, это выражение менялось. Сколько гордости и чванливости было в их лицах!
Нам было так интересно работать, мы так были увлечены, что даже в школе мы всех приводили в недоумение. «Что это студийцы сегодня на переменах ходят то с такими несчастными лицами, как будто им всем поставили по единице, то вдруг преображаются и, смотря друг на друга, задаются до предела». А мы просто проверяли выразительность нашей мимики. В школе мы всегда с большим воодушевлением рассказывали нашим товарищам о занятиях в студии.
Так, подготовив море, природу и жильё старухи, перешли мы к другим занятиям. Как изобразить дворян, бояр и грозную стражу? На стражу выбрали самых высоких мальчиков, но на занятия должны были приходить все. Преподавательница по ритмике здорово с нами намучилась! Брянцев требовал точного ритмического рисунка – как они выбегают, как обращаются с топориками, и особенно в том месте, где говорится:
Всем известно, что ребята смешливый народ, и изображать стражу с «грозными лицами» было самое трудное. Но Александр Александрович их так включил в действие, что им некогда было думать о своих лицах, они «зверели» от того, что еле-еле успевали выполнить задание. Конечно, на первых занятиях, когда мальчишки вдруг вместо старика от страху колотили хоть и картонными топориками друг друга, девочки визжали от удовольствия!
Однажды Александр Александрович вдруг остановил занятия и велел нам, девочкам, проделать всё, что полагалось по ритмическому и сюжетному рисунку «стражи». Отказываться у нас было не принято. Мы встали и взялись, как говорится, с усердием за работу, но то, что казалось нам таким лёгким и простым, когда мы сидели и наблюдали, как это делали мальчики, обернулось отчаянно сложным. Конечно, без должной тренировки (хотя ритмикой мы занимались все) это оказалось для нас невозможным. Как сейчас слышу не только смех, но почти рыдания от восторга среди нашей мужской половины, когда мы изображали стражу.
Александр Александрович не останавливал ни смеющихся, ни работающих. Да мы и приучены были так: что бы на занятиях ни происходило, мы обязаны были закончить заданный этюд, если Александр Александрович сам не прерывал действие. Окончив «избиение старика», мы остановились. Повисла длительная пауза, после которой Александр Александрович стал говорить: «Глазами всё кажется сделать легко, а на деле – всё трудно. Какой упорный труд должен быть вложен в то, что со сцены кажется абсолютно лёгким! И самое дорогое, когда этого труда на сцене зритель не замечает. Да, вы молодцы все по очереди, по крайней мере теперь я знаю, как вы должны смеяться, изображая народ, на фразу: