Преферанс на Москалевке - стр. 27
Едва справившись с желанием немедленно ощупать Ларин лоб и проверить, нет ли у нее температуры, Морской несколько раз переспросил подробности и в замешательстве проговорил:
– Коля убил? Ради ограбления? Речь точно про нашего Колю?
– Да. Николай Горленко. И внешность совпадает. Галочка запомнила, потому что следователь, кроме подробностей взрыва, допытывался также, не встречала ли она Горленко раньше и не приводила ли в дом. Она не встречала и не приводила, поэтому следствие решило, что Коля действовал спонтанно, взбесившись, когда обнаружил во время обыска слитки золота, припрятанные стариком… Галочка хотела объяснить, что это какое-то недоразумение, но вышло, будто она защищает убийцу и мешает следствию. Ей посоветовали не вмешиваться в то, чего не понимает, а лучше срочно ехать в городскую больницу отвозить деду вещи. И разрешили влезть в окно…
– Так-так, – ухватился за спасительную ниточку Морской. – А почему твоя наставница подумала про недоразумение?
– Да потому, что никакого золота у адвоката Воскресенского не было. Все изъяли при первом аресте! – горячо выпалила Ларочка, явно повторяя чужую интонацию, и испуганно замерла, поняв, что фраза прозвучала слишком громко. – Так говорила Галочка. Адвокат Воскресенский – ее дед, – пояснила она через миг и тут же требовательно заявила: – Папа Морской, ты должен что-то придумать! Коля ведь не виноват, правда?
– Со вторым соглашусь, с первым – готов спорить, – сбивчиво пробормотал Морской и спросил невпопад: – А Воскресенский, интересно, знает, что Коля его якобы ограбил?
Несколько минут он еще находился в прострации. Прокручивал в голове что-то вязкое, от «если эта Галочка находилась при взрыве, то отчего не пострадала, а если вне его – то почему давала о нем показания?» до «Можно ли вообще доверять словам 20-летней пигалицы?» А потом вдруг понял, что пришло время действовать. Именно ему и именно сейчас!
Попросив дочь сосредоточиться на текущих делах и идти в школу – разумеется, дав взамен обещание сообщать новости по делу Коли, – Морской в два прыжка оказался в кабинете главреда, где все еще полным ходом шла планерка.
– Есть новости по взрыву после концерта Мессинга! – прокричал он с порога. – Срочно иду разбираться!
В ответ на иткинские «а говорили, задача для криминального репортера» Морской лишь отмахнулся и, пообещав щекочущий нервы, но позитивный репортаж об опасностях, подстерегавших гастролера Мессинга в Харькове, умчался к себе всем звонить, чтобы получить информацию, необходимую для визита к пострадавшему от взрыва старику.
В больнице все оказалось проще, чем ожидалось. На проходной Морской сверкнул редакционным удостоверением и, громко назвав фамилию заведующего отделением, с каменным лицом направился к лестнице. Но ни к какому заведующему, разумеется, не пошел, а поднялся выше, на тот этаж, где лежал Воскресенский.
– Приемные часы закончились, обход врачей был утром, а передачи мы до завтра не принимаем, – неприветливо ответила санитарка из окошка.
Морской улыбнулся, протянул прихваченную из редакции коробку конфет и набрал полную грудь воздуха, чтобы рассказать, как для ведущей областной газеты и всего СССР важно допустить сейчас прессу к больному адвокату и как страна будет благодарна санитарке, если она откроет дверь на этаж. Говорить ничего не пришлось. Взяв конфеты, санитарка молча открыла дверь и, шаркая ногами, проследовала в ординаторскую.