Предел погружения - стр. 5
Но пирс – вот он уже, и черная спина лодки высоко торчит. Люди на ней тоже в чёрном, и слабо доносятся голоса, что говорят – не разобрать, и море плещет, накатывая на плиты.
Море.
Сашка присел на коленки, протянул ладонь вперёд, и её лизнули холодные брызги. Эх, хорошо дышится, хорошо от солоного вкуса на языке, только это всё на пару минут от силы. Вон уже матрос косится из-за стекла своей будки. Пора.
А может, плюнуть? В Питер пока не возвращаться, рвануть на юга, подождать, пока дядя остынет. Вот прямо сейчас – развернуться и пойти наверх, миновать пропускной пункт, узнать, во сколько и куда отсюда уходит транспорт. Не будут же его задерживать.
Он постоял, глядя, как пенится и шипит вода, отступает, оставляя впереди лишь влажную полоску – чтобы тут же навалиться вновь. Поправил лямку на плече и зашагал прямиком к будке.
– Здравствуйте, – прочистил горло, пальцы сжали пуговицу куртки. – Я Вершинин. Вам должны были позвонить… сказать.
Оловянные глаза уставились на него без всякого выражения.
– Ваши документы.
Сашка полез в карман, зашуршал бумажками. Паспорт, приказ из штаба, приказ из министерства, аккредитация, подписки о неразглашении – одна, вторая, третья… Паспорт выскользнул из пальцев, хлопнулся на пирс, страницы зашелестели. Хотя бы не в воду.
А если бы в воду, его бы на борт не пустили?
– Проходите, – охранник протянул ему паспорт и бумажки. Сашка покосился на деревянный трап, круто поднимающийся куда-то на самую крышу.
– Извините, – он переступил с ноги на ногу, – так это наверх? А мне надо внутрь?
– Сверху спуститесь, – рассеянно отозвался парень, глядя куда-то поверх его головы. С той стороны доносились пронзительные птичьи вскрики, и возня чаек, кажется, уже интересовала охранника больше, чем гость.
Ладно. Перила есть – хоть это хорошо.
Сашка шёл медленно, аккуратно ставя ногу на вздыхающие доски, не выпуская перил. Ветер дул прямо в горло, забивая его чем-то острым, колючим, волосы лезли в глаза.
Могли бы и встретить, вообще-то. Не заставлять его совершать подвиг восхождения в одиночку.
Вверху мелькнула черная фигура, и Сашка, собравшись с духом, позвал:
– Здрасьте! Я Вершинин! К вам, на «Белугу»!
Фигура замерла, но оборачиваться к нему не спешила. Сашка уже почти долез до верха, когда она наконец повернулась, и на него глянуло из-под пилотки обветренное красное лицо:
– Журналист?
– Ну, в общем, да, – он с облегчением улыбнулся, неловко протянул руку:
– Александр Дмитриевич. Можно – Саша.
– Владимир Петрович, можно – товарищ старший мичман, – он лениво пожал Сашкину ладонь. – Спускайтесь, вас командир уже заждался. Не спит, не ест, извёлся весь.
Сашка хмуро взглянул ему в лицо, мичман ответил невозмутимым взглядом.
– Сюда, Александр Дмитриевич, – нагнувшись, он откинул массивную круглую крышку.
Сашка наклонился – и шатнулся назад, выпрямляясь, инстинктивно ища, за что бы ухватиться.
Хвататься было не за что, а из-под крышки на него смотрел темный узкий жёлоб, уходящий прямо вниз. У жёлоба не было дна.
– Да вы шутите, – пробормотал Сашка, зло глядя на мичмана. – Должен же быть нормальный вход.
– Ну что вы, Александр Дмитриевич, – мичман улыбнулся, – где это вы слышали, чтобы на флоте шутили над теми, кто только-только пришёл на корабль? Это и есть нормальный вход. Ненормальный – через торпедный аппарат.