Предательница! Единственная. Любимая - стр. 4
С волнением и неугасающей дрожью в теле прогнулась для него, Марк не стал ждать. Не стал нежничать или осторожничать. Вошел резко и глубоко, отчего мы оба застонали. Он, от явного удовольствия, а я от легкой боли.
– Вот бля… ты чего такая узкая? – спросил, но на самом деле не ждал ответа: – Хотя, похер, это так кайфово…
Думала, будет и дальше неприятно, но спустя несколько толчков мое тело привыкло и больше я не испытывала дискомфорта. Только наслаждение, граничащее с эйфорией, что била импульсами в кожу.
Каждый шлепок наших тел эхом разносился по комнате и усиливал мои и без того страстные ощущения. Кайф, как дофамин, струился по крови и наполнял каждую клеточку в теле невообразимым теплом.
Чтобы не заорать от стремящегося на меня оргазма, как потерпевшая, прикусила ладонь и тут же ощутила выброс полнейшего наслаждения. Я тряслась и мычала себе в руку, а Марк все вдалбливался в меня, будто не желал все еще освобождать и свой кайф.
Но все же, не смог побороть себя и резко повалился вместе со мной на кровать. Опустив лицо в подушку, дико зарычал, но недостаточно громко, чтобы разбудить сестру. Он долго дергался, пока его оргазм полностью не стих продолжал порыкивать от удовольствия.
После чего с невнятным бормотанием скатился с меня. И он и я, мы оба молчали. Ну, я точно не знала, что сказать. Да и Марк не стремился к душевному разговору.
Лишь выпалил:
– Я в душ.
И ушел. Вернее, пошатался в ту сторону. Его тело двигалось на автомате: открыл дверь, затем, судя по шороху, вошел в ванную. И даже включил воду. Наверное, в раковине.
А я уселась на кровати и подтянула к себе колени. И все, больше не двигалась. Тупо не знала, как себя дальше вести. Может, Марк прямо сейчас протрезвеет и все поймет? Сердце хотело верить в чудо, поэтому посылало в голову позитив, но отклика не было. Ведь мозг понимал – чуда не произойдет.
Тем не менее, ждала Марка с опаской, придумывала кучу оправданий, которые в итоге не пригодились. Вернувшись, он просто завалился на кровать и спустя пару мгновений, уснул.
– Вот и все… – горько и тихо подытожила я для себя. – Сказка закончилась.
Нужно было и мне выйти в ванную, но я еще долго сидела без мыслей в одном положении. Пока вдруг не поняла, что за окном рассветает.
С болью, как на сердце, так и в теле от неудобного положения, кое-как поднялась и тихо пробралась в ванную.
Только не плакать… только не думать! Между ног было липко и гадливо от спермы, но я отмылась. К счастью, не было абсолютно никаких мыслей в голове. Только стыд и отвращение к самой себе.
Ну, Руся, ты получила, что хотела? Тебе стало легче?
Легче мне точно не стало. Поняла горькую истину, как только оделась и настал черед позорно убегать. Но прежде, отыскала в своей сумке тетрадку и вырвала из нее листок. Достала ручку и дрожащей рукой написала подруге записку.
В целом, я знала, что у нее крепкий сон, поэтому без проблем вошла в ее комнату и оставила листок на тумбочке возле кровати. Еще раз перечитала, вдруг ошиблась и написала не то:
«Ночью вернулся твой брат. Он был настолько пьян, что сразу завалился спать. Ухожу до его пробуждения, чтобы никому потом не было неловко. Не говори ему, что я ночевала в его комнате».
Кивнула. Марк не вспомнит. Ну а если вспомнит… Думая об этом, спешно ушла из комнаты, а после из квартиры. Тихо захлопнула за собой и быстро, будто за мной гналась стая собак, побежала прочь.