Предатели - стр. 36

Доктор кивает и снова промокает пот салфеткой.

Надо же, какая метаморфоза.

А вчера сидел в этом же кресле с видом демиурга - и его даже не мучила совесть, что своими словами он ломает жизнь ни в чем не виновной женщины. Ему было все равно, через сколько унижений я пройду, что буду вынуждена сделать со своим здоровьем ради того, чтобы родить наследника одному больному ублюдку. А если бы «холостые выстрелы» Островского не попали в цель, меня бы просто списали как отработанный материал.

— В таком случае, доктор, - киваю на лежащий на его столе телефон, - наберите моего мужа и порадуйте его хорошими новостями. Только, пожалуйста, включите громкую связь.

18. Глава восемнадцатая: Анфиса

Глава восемнадцатая: Анфиса

Прежде чем уйти из больницы, я поднимаюсь на третий этаж, где лежат женщины, проходящие терапию перед подготовкой к ЭКО, нахожу аптеку и покупаю пару тестов на овуляцию.

Они мне пригодятся.

На улице уже вечереет.

Голова немного кружится от резкого морозного воздуха, который словно вливают мне в легкие.

На первом этапе все прошло хорошо.

Островский говорил сдержано, но пару раз переспросил, насколько все точно.

Потом поблагодарил.

И между двумя этими этапами его голос изменился. Стал… Мне тяжело подобрать правильное слово, но именно так звучала бы фраза «я охеренный самец!» если бы ее можно было заключить в один единственный оттенок голоса.

Как говорил Аль Пачино в одной из своих ролей: «Тщеславие – мой самый любимый грех».

Ни один мужчина, даже если он богатый ублюдок, не откажется от роли альфа-самца.

Тем более тот, который на самом деле не альфа.

Я снова делаю знак водителю, что хочу прогуляться, заглядываю в ту же кофейню и сажусь за единственный пустой столик. В соболиной шубе я смотрюсь здесь чуждо, как выставленная в витрине сладостей парная телятина.

Набираю номер матери, мысленно еще раз проигрываю в голове весь сценарий.

— Ты решила вопрос с доктором? – без приветствия спрашивает она.

— Это не понадобилось.

— Что ты хочешь сказать? – Она даже голос не повышает – каменная и ледяная, как будто ко всему равнодушная.

Противно это признавать, но вся моя напускная холодность и расчет – это школа любимой мамочки. Когда-нибудь я даже скажу ей спасибо. Может быть. Когда меня, как и Свету, будет уже не достать, хоть для этого мне не придется уезжать за тридевять земель.

— Мама, я беременна.

Она долго молчит. Так долго и идеально тихо, что я даже смотрю на экране – не пропала ли связь. Но нет – все в порядке. Просто Инге Некрасовой нужно время, чтобы переварить новость о том, что она станет бабушкой.

— Это точно?

— Абсолютно. – Добавляю в голос немного растерянной улыбки. Я не могу радоваться этой беременности, это было бы подозрительно и нелогично. – Учитывая мои проблемы со здоровьем – просто чудо. И большая удача для всех нас, - последнее добавляю чуть тише.

— Он знает? – продолжает допрос мать.

— Да.

— Хорошо. – Пауза. Звук открывшегося шкафа, цоканье бокалов. Мать наверняка снова открыла свое любимое красное вино. – Очень хорошо, Анфиса. Я рада, что все разрешилось в нашу пользу.

«А я рада, что меня не мучит совесть за вранье собственной матери», - мысленно отвечаю я, спокойно, как и положено прилежной дочери, выслушивая ее планы на великолепный расцвет нашей семьи. Как только родится ребенок – она уже не будет просто матерью просто одной из жен Островского. Она будет бабушкой наследника финансовой империи.