Предатель. Я не вернусь - стр. 3

Глеб

Я увидел ее впервые после встречи с отцом Веры. Мы заключили выгодную сделку, и разговорившись ему в этот момент позвонила дочь. Хвастаться Артем Геннадьевич любил. Вот и в тот раз не удержался.

Не знаю, быть может, пристальный взгляд на фото в его телефоне выдал мой заинтересованный взгляд, но я немного как говорится «подвис».

Нежная, красивая, восхитительная. Она стояла вполоборота в розовом платье, а ее длинные, русые волосы были распущены и спускались на одно плечо, обнажая спину. Она смотрела в камеру, но взгляд был послан куда-то дальше. Она не была в прямом смысле там в тот момент. Будто фотографируешь человека, который задумался.

«- Красавица правда? – спросил он и я честно ответил.

- Правда.»

Через месяц я надевал на ее палец кольцо, а она, улыбаясь на камеры шептала мне проклятия.

Забавно, но в ней укладывалась нежность и дерзость в идеальный такой слой. Одно дополняло второе. Каким образом? Я так и не понял до сих пор.

Но впервые я увидел ее настоящую, когда она сбежала от охраны и отправилась танцевать. Нет, не в клуб.

Она нашлась в танцевальной студии и парила по паркету. Это был не балет. Но мне определенно нравилось то, что я видел.

Я ушел до того, как она меня заметила. Ушел с пониманием, что это и было то, в чем она меня обвиняла по итогу. То, чего ее лишили родители. А потом и я, потому что, приняв решение отправить ее учиться она забеременела.

Со временем, она приняла, казалось, свою новую жизнь. Я может быть не самый открытый человек, не обнажаю душу перед ней, но все-таки я стараюсь. В ответ я так же получаю ее настоящую.

Вот только открываться до конца мы оба, пока что так и не научились.

В очередной раз, пытаюсь сгладить углы, но выходит, наоборот.

Вера едет в театр, а я в офис, откуда поеду по только мне известному маршруту.

Сирота с детства. Выросший в детдоме. Казалось бы, злой на своих родителей. Однако помогающий мужчине, которого бы звал отцом. В таком не признаешься каждому. И огласка мне не нужна.

Языкам нужен повод, а мне покой. Нашел бы я понимания у Веры? Быть может да, но рисковать не хочу.

Она сама брошенная своими вечно требующими отличия родителями, дочь. Я вижу, как она тянется ко мне. Но могу ли я дать ей это тепло в полной мере, если самому холодно?

В клинику вхожу с заднего входа и попадаю в комнату, где мы с ним видимся.

Он почти не говорит. Многое не помнит. Но каждый раз узнает меня и просит прощения, говоря, что не знал обо мне до последнего.

Важны ли мне эти объяснения? Я уже и сам не знаю. Знай он обо мне, чтобы это изменило? Ничего. Я бы все равно оказывался тут, ради этого почти безмолвного разговора «отца» и сына.

Вернулся домой, тут же наткнувшись на Веру, которая проходила из кухни в гостиную со стаканом молока в руке.

Длинная туника, обтягивающая ее красивый живот. Немного поправившаяся и эта ее походка.

Как бы там ни было, ей беременность точно к лицу и не хочу ее пугать, но я хочу ее видеть такой снова.

Не посмотрев на меня, напрямую проходит мимо, но все-таки цепляет взглядом в зеркале, тут же отвернувшись.

- Чем занималась?

- Сидела дома, читала, ела, убиралась, стонала от распухших ног, ела, - отвечает ехидно, усевшись в свое любимое кресло.

Ступаю в ванную, мою руки, умываюсь. Принимаю душ, сменив одежду на домашнюю выходу к ней.