Предатель. Ты не знаешь о сыне - стр. 26
— А дети?
— Ну… Дети, — отмахнулась Любовь. — Те вообще вечно в делах-работе, всё некогда к матери на пирог заехать.
Я вгляделась в лицо женщины: доброе, светлое. Только в карих глазах одиночество и тоска. Люба одинокая, как и я. Видимо, потому и следила за новой соседкой и подметила детали. Наверняка не так уж часто тут сменяются жильцы, а ей скучно. Я приехала одна, и Любовь заприметила это.
Да уж, встретились два одиночества…
Нет, я, конечно, могла написать Юле, но… Мне ни с кем не хотелось говорить об Архипе и о том, как он со мной поступил, — это слишком больно. Больно и стыдно признаваться кому-то, что ты так верил человеку, а он с тобой поступил потом по-скотски… Я не готова была к этому. То же самое касалось и Кати…
Я никому не писала о том, что случилось между мной и Архипом. Всё переживала одна… Не на кого мне больше в этом большом жестоком мире даже опереться. Одна я у меня осталась, одна.
И Люба эта — прямо я в шестьдесят.
— Ну, наелась? — спросила она, видя, что я уже не ем и чай не пью тоже, а прислонилась спиной к стене.
— Да, спасибо, — ответила я.
— А теперь давай-ка в душ, — мягко подняла она меня и направила в сторону ванной. — Иди помой волосы, помажь их кондиционером, не знаю… Чем вы там мажете волосы.
— А вы?
— Я подожду тебя. Не боись, не сопру ничего, у меня пенсия военная.
— Да у меня и красть-то нечего…
— Тем более.
Я не стала возражать и приняла душ. Вымыла волосы, тело с гелем и мочалкой… И действительно, стало легче.
В домашнем халате и тапочках я снова вернулась в кухню.
— Ну вот, другое дело, — развела руками соседка. — Ну какая красавица ты, Кристюшка!
Я смутилась. Совершенно незнакомая женщина, которая, впрочем, печёт чудесные пироги, мне говорила комплименты и радела о моём здоровье, словно мы родственницы. Это было очень странно, но нам обеим, видимо, было настолько одиноко, что мы словно тянулись друг к другу.
— Кто ж тебя так обидел, девочка? — спросила Люба, когда я съела ещё один кусок её пирога.
— Тёзка ваша, — вяло улыбнулась я.
— А-а… Эта умеет, — усмехнулась соседка. — Это ж какой придурок такую девчоночку, как ты, обидел? Ты ж сирота, да?
— А как вы догадались? — подняла я брови.
— Проживешь с моё, и поймёшь — как, — ответила загадочно Люба, но я её поняла. Она имела в виду, конечно, прожитые годы и свой жизненный опыт. — Нетрудно догадаться. Ты ещё совсем молодая, чтобы жить одной, да и не звонит и не беспокоится о тебе никто. Значит, некому.
Я опустила глаза. Да, некому. Люба абсолютно права — никому я не нужна.
Даже сама себе на данном в периоде жизни.
— Ну рассказывай, — сказала она. — Что за хлопец?
И почему-то я рассказала ей. Всю нашу с Архипом историю с самой школы.
Как мы сначала ненавидели друг друга, потом полюбили. Пытались бороться против взрослых, провели ночь вместе, а потом он ушёл, оставив мне лишь деньги на проживание…
— Ладно, не горюй, — махнула она рукой, видя, как я опять утираю бегущие по щекам слёзы. — Не оценил, значит. Не стоит он твоих слёз. Будет другой, хороший. Ты ещё молодая да красивая какая… Ты, главное, не замыкайся в себе и не зацикливайся на этом. Хочешь, сериалы с тобой будем смотреть по вечерам? Сейчас такой классный турецкий показывают — ох и страсти у них там кипят. Приходи, посмотрим с тобой.