Предатель. Нелюбимая жена - стр. 20
Забавно. Хоть в чем-то мы с ним похожи.
Вот только я бы никогда и ни с кем не поступила так, как он со мной. Тем более зная, каково это - пережить предательство.
Я была ему удобной. Влюбленная по уши идиотка, готова на все ради радости обладания им. Он использовал меня, зализывал раны, льстил самолюбию, жил в комфорте.
Не ценил того, что я ему давала. Денег на покупку квартиры, без которых ютиться нам в студии либо выплачивать кабальный кредит. Уюта в доме, вкусной еды, наглаженных рубашек, теплой постели, поддержки во всем и всегда. Принимал как должное. Позволял мне это делать. Для галочки время от времени отвечая крохами чего-то подобного, вроде цветов, подарков и бросаемых слов о том, что я - его спасение, лекарь, тихая гавань. Да, он не клялся в любви. Вообще ни разу не говорил ничего подобного. Зато говорил многое другое и делал тоже.
Замуж позвал. Дал свить семейное гнездышко. А потом дал два года делать ему в нем красиво. А как только ему перестало быть все это нужно, просто взял и выбросил меня, как использованную вещь.
Как тряпку.
А ведь мог бы поступить со мной, с женщиной, с которой два года делил дом и постель, от которой видел только хорошее, по-человечески. Сказать правду. Так мол и так, хочу сойтись с бывшей, прости что так вышло. Да, для меня это тоже было бы адски больно, но не так мерзко и унизительно, как все то, что Слава сделал сейчас. Изменял долгое время. Окончательно растоптал словами, оскорблениями.
Тогда все было бы иначе. Но не теперь.
Черта с два я тихонечко уберусь с его дороги! Черта с два снова сделаю так, как он сказал. Хочет раздел совместно нажитого? Точнее нет, не так. Хочет снова использовать меня, небрежно бросив жалкую подачку в виде оставшейся суммы долга?
Обломится.
Все будет происходить по закону.
Вот только в этих самых законах я ни черта не смыслю. И к папе с его связями не пойду. И нет, дело не в прикрепленном ко мне этой стервой статусе “папиной дочки, которая сама по себе никто и звать никак”. Вообще плевать, что слава и Инесса думают обо мне. Но в том, что разобраться со Славой я действительно хочу сама. На самом деле хочу.
Наказать его хочу.
А еще поставить жирную точку…
Взгляд упал на обручальные кольца на моем безымянном пальце. Я их так и не сняла… Как-то…
Стянув их с пальца, распахнула окно и замахнулась. Конечно же, не видела, как они летели, но это не изменило нереального облегчения от этого и от принятого решения, которое утопило с головой. А еще я почувствовала, что смертельно устала. Еле до кровати доползла и сразу, как легла, вырубилась мертвым сном, а утром чудом услышала включившийся будильник.
Проснулась зверски голодной. А в холодильнике мышь повесилась. А мне нужно на работу… Что ж, ладно. Поем в закусочной возле клиники. Быстренько приняв душ, стала краситься. У меня синяки под глазами и об скулы можно порезаться, потому без макияжа нельзя. Зато впервые за эти долгие, как вечность, дни, глаза эти больше не как у побитой собаки. Да, на их дне тьма грусти, но они снова горят.
Потому, что у меня теперь есть цель. И имя ей даже не месть и не наказание по факту. А просто справедливость.
Собравшись, я добралась до клиники. Поставила машину и бегом в закусочную. Она милосердно работает с семи утра. В ней готовят вкуснейший кофе и блинчики с различными начинками.