Предать себя - стр. 14
Безвольная овечка не смогла бы сбежать из дома, — или откуда она там сбежала, — дать отпор двум «быкам» и залезть в чужой дом, скрываясь от преследования. Для этого решительность, смелость нужна, даже некая безбашенность. Мы, конечно, почти не знакомы, но я неплохо разбираюсь в людях. Ну не такая она смиренная, чтобы спускать подобное отношение. Она либо боится этого урода, либо не хочет высовываться. И ей в любом случае нужна помощь. А эта маленькая гордячка крутит динамо, даже просто поговорить не хочет.
— Тём… Тёмыч, бля! — нетерпеливо зовёт Никитос. — Ты чё завис опять?
— У него снова баг, — ржёт Марк и выходит в коридор.
— Ментальную связь с компом устанавливаю, — отвечаю и поднимаюсь с компьютерного кресла. Очень неудобного, надо сказать. Спина снова затекла. Левую часть поясницы ломит так, будто судорогой сводит и простреливает к шее.
Тяну голову в сторону, разминая шейные позвонки, и выхожу из аудитории.
— А вот и твой баг, — смотрит мне за спину Марк, — И, похоже, она не в духе.
— Это не баг — это фича, — оборачиваюсь и снова еле успеваю защититься от её маленьких кулачков.
— Как ты мог?... Зачем ты это сделал?... Ты не понимаешь, что ты всё испортил? — колотит меня и кричит, а у самой из-под очков слёзы хлещут в три ручья.
— Как? Уже? — Никита делает страшные глаза и со стёбом добавляет:
— Ну ты скор на «послать»!
Кидаю в него предостерегающий взгляд и перехватываю руки кисули.
Теряюсь на пару мгновений. Она не просто расстроена. Она в отчаянии. Её всю трясёт от злобы и обиды. Щёки залиты слезами. А на лице такая маска боли и страдания, что мне самому становится нехорошо. Её состояние болезненно дёргает что-то внутри.
— Так, остынь! Слышишь? — чуть крепче удерживаю вырывающуюся девушку и легонько встряхиваю. — Что случилось? Объясни толком!
Поднимает горящий ненавистью взгляд и шипит:
— Что случилось?! Да весь ваш чат забит моими фотками! — гневно отвечает, и вдруг будто ослабевает в моих руках.
Сникает. Бессильно опускает голову и обречённо вертит из стороны в сторону.
Тихо произносит:
— Ты не понимаешь, что ты наделал! Ты даже представить не можешь, какие чудовищные, страшные вещи могут произойти…
Поворачиваюсь к Марку и бросаю:
— Почисти чат, — тот кивает, с интересом наблюдая за нами, и лезет в рюкзак за ноутом.
Прижимаю почти безвольную, потерянную девушку к себе и завожу в пустую аудиторию. Закрываю двери и сильнее обнимаю.
— … и во всём этом б-будешь виноват ты-ы-ы… — уже плачет навзрыд, но не вырывается. Только вяло ударяет по спине.
— Ну всё, всё, — тихо говорю и крепко обнимаю вздрагивающую, рыдающую девушку. Ладонью удерживаю её головку у себя на груди. Чувствую, как быстро ткань футболки становится влажной, впитывая горячие слёзы. — Тише, кисуль…
— Ну заче-ем, а? Почему ты это сказал? — всхлипывает, вздрагивая всем телом.
— Может, всё не так плохо? — спрашиваю и тут же крепче сжимаю вырывающуюся девушку. — Чем я могу тебе помочь?
— «Помочь»? — ядовито усмехается сквозь слёзы, хлюпая носом. — Можешь проводить до деканата.
— Могу. А зачем?
— Документы забрать! — зло отвечает и отпихивает меня. — Мне снова придётся бежать! Господи, — цепляется себе в волосы и закидывает голову кверху. Из уголков глаз снова выкатываются крупные слёзы. — Ты даже не представляешь, сколько сил, трудов всё это стоило… А ты со своим речевым поносом всё испортил… Ты разрушил не только моё настоящее, но и надежды на будущее. Ты разрушил мою жизнь! И не только мою, — скорбно добавляет и разворачивается к двери.