Предание о Временах великой скорби - стр. 19
– Да, убийство было нормой жизни. Войны, распри, месть, казни – все это было узаконенным и оправданным убийством. Одна вселенная, заключенная в человеке, пыталась уничтожить другую, или скопления вселенных стирали в порошок другие скопления, причем обе стороны были убеждены в своей правоте. Уничтожая общего противника, союзы начинали дробиться на более мелкие группы и уничтожать друг друга до тех пор, пока человек не разделился сам в себе в конце Времен великой скорби, и раздираемый внутренними конфликтами, не в силах управлять своей жизнью, отдал свою личность под управление искусственному разуму. Гнев, алчность и ненависть, эти ненасытные звери, не успокоятся до тех пор, пока не уничтожат все вокруг себя и в конце захлебнутся в собственной безграничной злобе! – с грустью говорил Мудрейший. – Прошло много лет, боль и страдания, подброшенные индейцами в далеком прошлом, обрушились на землю, и пули, которыми оккупанты жалили безоружных индейцев, вернулись, и теперь шершнями до смерти жалят потомков этих людей…
– Я предполагал, что много зла увижу в различных формах. Подсознательно я был готов, что увижу даже насильственную смерть! Но меня поражает то, что человек погибает мучительной смертью от укусов насекомых… Да, ему не помочь, но это не вызывает искреннего сочувствия, а наоборот, это показывают с разных ракурсов, а значит, это востребовано! Это… Как это назвать-то?
– Цинизм это называлось в те времена. Низменное – самое востребованное, его проще всего продавать. «Все, что приносит выгоду, – экономически обосновано, а значит, оправдано»! – лозунг тех времен.
– И во время того, как человек мучительно погибает, диктор анонсирует компьютерную игру. Жизнь вообще и человека в частности не имела ценности, – рассуждал Иванко. – Тут говорится про континент Америка, это же какая-то часть суши, а какие еще были территории? Ты же сказал, что люди сознательно ограждались от других людей и территорий?
Старик ненадолго задумался, подбирая слова, которые будут понятны человеку, никогда не сталкивавшемуся с границами, насилием и убийством.
– После того как потребители покинули планету, мы все превратились в одну нацию с общими ценностями, и дом у нас общий: живи где хочешь, все уголки планеты для тебя открыты. Население, конечно, сильно сократилось, но нельзя сказать, что и раньше людям не хватало места. Каждая общность отделялась границами, человек был привязан к месту, огороженному границами, через которые просто так пройти было нельзя. Люди были различных цветов кожи, верований в Бога, уровня жизни, даже понятие такое было – слои общества.
– Ахаха, слои, – перебил неожиданно вырвавшимся смехом Иванко. – Это какая-то биомасса, выше другая масса, потом третья, а сверху перегной! Каждый человек же уникален, ладно бы обозвали кирпич в стене, еще понятно, но слои!!! Это же вообще, – он какое-то время подбирал слово, – унижение, что ли?! Тот, кто создавал такие меткие определения, видимо, не очень-то любил людей!
– Создавали такие понятия верные служители вселенского зла, все систематизирующие и оптимизирующие, выжигающие из человека малейшее творческое начало. Они не то что недолюбливали, а просто ненавидели людей!
В голове у Иванко возник образ: какая-то конструкция или система. В нее стоит очередь из ярких индивидуальностей. Зайдя в нее, там все смешивались, и на выходе вываливалась многослойная разноцветная, вернее, серая биомасса различных оттенков. Вокруг этой биомассы специалисты, через какие-то интервалы времени пристально изучающие каждый слой. Тыкают щупами, берут анализы. А, после проведения тщательного осмотра в какие-то слои добавляют ингредиенты, из других изымают, чтобы слои не теряли серые оттенки и не сбивались с заданного пути. Если в слое упорно продолжает быть много ярких вкраплений, его утилизируют, слои, ставшие слишком прочными, дробят. А биомасса все течет мимо специалистов в нужном им направлении, по постепенно сужающемуся руслу, которое сдавливает со всех сторон, выжимая из биомассы все соки, чтобы она в конце низверглась сухими комьями в пропасть… Наблюдая это в своем сознании, думал Иванко совсем о другом: как человека, гордость творения, созданного по образу и подобию Бога, можно было убедить превратиться в биомассу?! В слой?! И внушить ему, что смысл жизни заключается в том, чтобы оказаться в более высоком слое, более благородного серого оттенка, а еще лучше, в «высшем» слое. То есть в перегное?! Иванко снова от души засмеялся: