Предание о лисьих следах - стр. 36

Напряжение стало таким ощутимым, будто воздух стал гуще или и вовсе закончился; казалось, я смогу вырваться, только если найду силы достать кинжал и взмахнуть им.

– Я предлагаю вам руку своей младшей дочери, Ариадны, – продолжил король после долгой паузы. – Но ее сердце вам придется завоевать самостоятельно.

– Я приложу к этому все усилия, – кивнув, ответил принц, совершенно не удивленный судьбоносному предложению.

Вероятно, именно с этой целью он и прибыл в Грею; участие в походе на восток оказалось лишь удачным способом показать свои лучшие стороны перед будущим свекром. Однако если принц был в курсе планов короля, то принцесса, похоже, отказывалась в них верить. Ее глаза наполнил животный ужас, а тело оцепенело, и это было видно даже в слабом свете костра на расстоянии в сорок шагов; она крепко схватила руку отца, и тот на миг сощурился, будто ее ногти больно впились в его ладонь.

Народ взорвался ликованием. Союз с Куорианом – удачная идея для страны без выхода к морю и, следовательно, флота. Расширение торговых возможностей, разнообразие в еде, тканях, драгоценностях – список можно было бы продолжать до бесконечности. Однако сложно представить, что Грея могла предложить в ответ. Чем хотела отплатить островитянам? Чем собиралась снабжать их плодородные земли? Смешение королевских династий всегда представляло собой взаимовыгодный союз, а значит, если Грея не могла предложить нечто равноценное сразу, целью Куориана был возрастающий с каждым годом долг.

Горожане были взбудоражены радостной новостью, но все же слишком устали, чтобы задерживаться на площади допоздна, а потому принялись медленно разбредаться: кто-то отправился домой, кто-то – за пинтой эля, а кому-то предстояло еще несколько безрадостных часов, проведенных за разбором ярмарочных лавок. Найдя эльфов, с которыми мы вместе прибыли на праздник, я обнаружил их готовыми к отбытию в Аррум и предупредил, что вернусь самостоятельно. Едва ли заинтересованные, они, не дослушав, дали добро.

Учитывая темное время суток и народ, что стекался от сердца города к окраинам, смешаться с толпой и добраться до восточной башни было несложно. Войти внутрь – уже сложнее: мимо нее то и дело проходили группы воинов, преимущественно состоящие из островитян. Впрочем, никто из них не поднимался на стену. Уловив закономерность, я перестал изображать скучающего пьяницу, нашедшего опору в ближайшем дереве, и проскользнул в приоткрытую дверь.

Я не знал, была ли принцесса на месте встречи, но в середине пути к вершине услышал быстрые шаги и раздраженные вздохи, и сомнения тотчас исчезли. Когда я вошел, Ариадна резко обернулась, будто дикое животное, готовое накинуться на жертву: раскрасневшееся лицо, широко раскрытые глаза, раздувшиеся ноздри и побелевшие от напряжения кулаки.

– Да чтоб они сгнили в Драконьей Пустоши! Ты это видел?! – закричала она, рукой указывая в сторону дворца.

Я лишь смущенно кивнул в ответ.

– Интересно, как давно я стала куклой, которую можно передарить другому ребенку, когда наигрался сам?!

В приступе гнева Ариадна изо всех сил ударила кулаком по каменной стене, и из ее губ вырвался наполовину рык, наполовину стон. Обхватив разбитую ладонь другой рукой, она прислонилась к стене и медленно сползла по ней, опустившись на холодный каменный пол. Из глаз покатились слезы, но принцесса не всхлипывала, словно они лились против ее воли, нарушая негласный запрет.