Право записывать (сборник) - стр. 18
Нет, при такой постановке дела Колумба не вырастишь. Как он станет открывателем людей, если он сам еще не раскрыт как человек и учитель?
Если студент педагогического вуза покинет стены института, обладая «ро́зумом», т. е. умея думать, если он со всей отчетливостью понимает, что его ждет счастливый, но очень нелегкий труд, если он еще на студенческой скамье вникнет в работу учителей «хороших и разных», тогда в добрый час! На первых порах он всё равно будет маяться и приходить в отчаяние. Но он непременно выстоит, и никакая непогода ему не страшна. Если же его на протяжении четырех лет «уводили» от сложных вопросов, тогда… тогда беда! Он не решит ни одной из сорока задач, что будут сидеть перед ним на партах. И жалко ребят, которых начнут «обрабатывать» его механические руки, его боязливый, неразвернутый ум.
«Литературная газета», 1957, 7/3, № 29, стр. 1–2.
Дул ветер, мело снегом, прохожие ускоряли шаг. Но шесть или семь мальчишек самозабвенно вопили, столпившись на тротуаре у небольшого каменного дома.
– Сколько дал за него?
– Три рубля!
В голосе лобастого, румяного паренька восторг и нежность; он прижимает к груди лохматого щенка.
– Возьми в долю! Вот рубль! Будет общий!
Мальчишка покосился на рубль и еще крепче прижал к себе щенка.
– Хозяин должен быть один!
Все согласны с этим, но каждый хочет быть причастен к делу.
– Как назовешь? Назови Черныш!
– Лучше Карай! Есть книжка, там пес Карай, он какого хочешь преступника отыщет!
Все кричат наперебой, но больше всех разоряется смуглый, курносый мальчик в ушанке – это он хотел вступить в долю.
Хорошо бы дослушать и узнать, как же в конце концов назовут щенка, но ровно в час начнется сбор совета дружины, а я обещала прийти. Когда я подхожу к школе, меня обгоняет парнишка в ушанке. Он мчится, как реактивный самолет, со свистом разрезая воздух.
И когда я вхожу в комнату, где заседает совет пионерской дружины одной из челябинских школ, он сидит среди других ребят, уже без ушанки, конечно, в школьной форме и в тщательно выглаженном пионерском галстуке.
– Ну вот, мы все в сборе, – говорит старшая вожатая. – Предоставим слово для отчета председателю совета отряда седьмого класса.
Встает худенькая, аккуратная девочка в очках и говорит:
– Мы провели вечер музыки и шахматно-шашечный турнир.
– А какая у вас дисциплина? – спрашивает вожатая.
– Плохая.
– Чем объяснить?
Молчание.
Встает другая аккуратная девочка, только без очков, и спрашивает:
– А что было предпринято, чтоб повысить успеваемость?
– Мы поговорили с некоторыми – не помогло.
– А какие меры были приняты к нарушителям дисциплины?
– Мы им сколько раз говорили и в «Колючке» продергивали.
– Надо говорить «писали», а не «продергивали», – поправляет вожатая. – Послушаем отчет пятого класса.
Встает мой курносый знакомый и бойко сообщает, что в пионерском отряде пятого класса провели шахматно-шашечный турнир.
– А какая работа ведется в звеньях?
– Готовится монтаж, но только ребята не остаются на репетиции. Не хотят, – угасая, отвечает мальчик.
– А план вы составили?
– Да.
– А вы его выполняете?
– Нет.
Нипочем не поверила бы, что это он вопил, спорил, мечтал о щенке. Да разве он может мечтать! Вон у него в глазах какая тусклая, привычная скука!
Вслед за ним встает председатель совета отряда четвертого класса, вихрастый мальчик. Он бойко и весело сообщает: