Право лорда - стр. 25

- Инна, включи логику, - миролюбиво посоветовал папа. – То, что вытянулась, это хорошо, в нас пошла, в Богаевских! А что сорванцом растёт, пусть её. Ну скучно ей с девчонками! А с пацанами (имелось ввиду, конечно, с братьями) и веселей, и безопасней. И за себя постоять умеет.

- Другие девочки платьям радуются, - не унималась мама. – А Майе маску с ластами подавай! И скутер!

- Одобряю! – хлопнул ладонью по столу папа. Не успела я обрадоваться, как коварно добавил: - Но и платье тоже купи. Самое дорогое. Под мою премию. Чтоб все эти, - он растопырил пальцы и поморщился, - рюши эти ваши там, ага. И рукава чтоб фонариком!

- Папа! – на этот раз о-очень искренне возмутилась я. – Ну какие ещё фонарики!

- Ладно, ладно, - буркнул папа, усмехаясь в усы. – Давайте, что ли, чай пить.

И мама притихла, загадочно улыбаясь. Просто то, что папа не понаслышке знал о «рюшах» и «рукавах фонариком», на чём, собственно, его познания касаемо женской моды и заканчивались, очень просто объяснялось. А именно - маминым свадебным платьем, которое до сих пор любовно хранилось, присыпанное надеждой, что «когда-нибудь и Майя его наденет», в шкафу. Я, понятно, в этом сомнительном во всех отношениях действе участвовать не собиралась, а вот историю о том, как маме хотелось тех самых «рюш» и «фонариков», и папа, чтобы достать то самое, необходимое, задействовал все свои связи и таки нашёл то самое платье («гэдээровское!» - гордо заявляла мама) буквально перед самым посещением ЗАГСа, слушала с удовольствием.        

Вообще, мама меня любила, хоть и подчас очень уж беспокойной любовью. А папа – баловал. Нещадно. И братья любили тоже. И пусть порой, особенно в том, что касалось мальчиков, которым я нравилась, эта любовь выглядела, как немотивированная агрессия, точно знаю – любили.

И вот сейчас, какой-то там выходец из сумасшедшего магического… что тут у них тут… средневековье? первобытнообщинный строй? не суть… будет рычать на меня, обзываться и говорить: «Заткнись»?! Ну, это, знаете ли, ни в какие ворота…

Но моё молчание, видимо, было ошибочно истолковано, как покорность. 

Больше не рычали.

Вместо этого хлопнули в ладоши и вспыхнул свет.     

Такой яркий, что я зажмурилась!

А когда открыла глаза, стало понятно, почему их так резануло.

Просто я стояла в центре святящегося четырёхугольника, причём за границей света оставалась пусть не та же тьма, но всё же полумрак.

Прищурившись, разглядела в этом полумраке высокую кровать под балдахином, на которой вальяжно развалился тёмный плечистый силуэт.

14. Глава 14

- Раздевайся! – снова рычание. Злое причём. И голос… мягко говоря, неприятный. И… нет, мне не показалось, язык у лорда заплетается.

- Я просто хотела сказать, - чего мне стоило произнести это ровным тоном, в то время, как внутри всё так и клокотало от ярости, одна я знаю. Но всё же надо бы объяснить этому бешеному кинжал…

- Заткнись, я сказал, шлюха!! – оклик был такой злой, что я зубы чуть в пыль не искрошила. И всё же не выдержала.

- Шлюха-не шлюха, под тобой не валялась!

Знаю, грубо. Неосторожно. Неосмотрительно. Некрасиво, наконец.

И очень, очень опрометчиво.

Но я вообще-то к этому психу в жёны не набивалась! Это он, значит, моего мужа убил, то есть Катлининого, но не суть, меня сюда притащил, женился по каким-то нагшасским обычаям… И пусть во время «венчания» я ни лица его, ни его самого не видела, обращались со мной почтительно! А сейчас, значит, шлюха?! С какой-то радости я должна это терпеть?!