Правильное общество - стр. 4

Можно ли что-либо сделать? Конечно, но сначала надо разобраться с научной точки зрения – что такое правильное общество и как оно работает, какие существуют правила доверия и справедливости, как работают социальные механизмы и моральные принципы, как они возникли и как развиваются. Без этого все рассуждения останутся благими намерениями.

Понятие «правильность» мы рассматриваем как что-то верное или соответствующее некому критерию истинности или ориентиру. Само слово «правильный» в древнеславянском языке означало «прямой», отсюда – «править» в смысле выпрямлять. «Правильное» – это нечто, устроенное «правильно», то есть по некоторым правилам – в английском языке это называется rights-based. Мы пока не говорим, какие это правила, – они могут быть разными (юридическими, моральными и т. д.), но они необходимы, чтобы была «правильность». В «правильном» всегда есть устройство, а значит, существуют и упорядоченные правила, которые понимаются и принимаются людьми, эти правила ограничивают действия и сдерживают поведение людей и их аффекты, подчиняют их социальным нормам. Наличие правил, начиная с древнего общества, всегда рассматривается как положительное, а их отсутствие – как отрицательное, что нашло отражение в римской поговорке «Dura lex, sed lex», которую часто переводят так: «Закон суров, но это – закон», но есть и другой смысл: «Лучше плохой закон, чем никакого». Именно римское право подарило нам драгоценную особенность правил, которая сохранилась и поныне, – их можно рассматривать как правила общие – то есть применимые для каждого частного случая, и всеобщие – то есть применимые ко всем, невзирая на лица. Правила не всегда существуют как обязательный порядок – свод законов – или принимаются людьми сознательно, иногда они вдруг появляются и быстро исчезают – такова, например, мода, изменчивая и скоротечная, в ее сущности – необходимость меняться. Правила можно соблюдать или нарушать – как обычай или традицию, но если они остаются надолго, их однозначно трактуют и придерживаются, то правила превращаются в установления – институты. Например, важнейшие институты – семья, религия, государство.

Общественные правила в современном мире, начиная с эпохи Нового времени, воспринимаются как рациональные – основанные на разумных доводах. Например, дуэль или поединок в Средние века как способ выяснения истины – а не отношений – уступает требованиям суда предоставить рациональные аргументы или доводы сторон в споре. Правила предполагают рационализацию – они должны быть более или менее точно сформулированы, а также должны подчиняться общепринятой логике и функциональности, чтобы было понятно, почему и для чего они установлены. В европейском мышлении мы понимаем сейчас правила как эффективные – то есть они предназначены для того, чтобы меньшими затратами получить больший результат. Мы осознаем это на уровне здравого смысла. В других культурах все происходит иначе, у нас же эффективные правила должны вести к сокращению расходов, будь то экономические прямые или косвенные, трансакционные или социальные издержки. Это и есть в повседневной жизни оправдание существования правил.

Наконец, правила должны быть легитимными – либо они законны, и тогда мы им подчиняемся, потому что за ними стоит вся сила государственного принуждения, либо обладают некоей степенью моральности, которая не обеспечивается силой правосудия, но принадлежит сфере порядочности и самосознания. Только так правила становятся более или менее справедливыми, признаваемыми всеми нами. Современная эпоха с ее тотальной социальной дисциплиной, и прежде всего – самодисциплиной, становится главной ареной, на которой выступают многочисленные правила, регулирующие поведение людей. Куда бы ни пошел человек современной цивилизации, везде его ждут более или менее явно установленные правила, которые он вынужден соблюдать – или нарушать, и тогда идти против общественных сил. Каждая общественная ситуация выступает заранее нормированной, где уже написаны социальные роли и правила их исполнения и готова к аплодисментам публика. Не только язык уже заранее структурирует наше мышление по правилам – за подлежащим должно следовать сказуемое. Но даже индивидуальное проявление чувств разыгрывается по заранее существующим правилам и сценарию, а индивиду доступна только лишь небольшая импровизация. Вот пример. Ирвинг Гофман говорит о предсмертных записках, оставленных самоубийцами: «Дорогая, когда ты будешь читать эту записку…» – скомкано и выброшено в мусорную корзину, и далее оставлен вариант, который, с точки зрения несчастного действующего лица, более соответствует или приличествует правилам ситуации, – хотя какие же тут могут быть правила? Вот так разворачивается настоящая драматургия социального действия – по правилам поведения роли.