Правила вежливости - стр. 26

– Значит, ты работаешь где-то неподалеку? – спросил он, когда официантка отошла от нашего стола.

– Нет, но пройти нужно совсем немного.

…

– По-моему, Ив говорила, что это какая-то юридическая контора?

– Верно. Это старинная фирма с Уолл-стрит.

…

– Тебе там нравится?

– Скучновато, что, по-моему, вполне предсказуемо, исходя из специфики фирмы.

Тинкер улыбнулся.

– Твоя речь тоже изобилует определениями и недостаточно предметна (см. выше, Тинкер «зеркалит» Кэтрин).

– Эмили Пост[42] считает, что рассказывать о себе не слишком-то вежливо.

– Я уверен, что мисс Пост совершенно права, но большинство американцев ее предостережение почему-то не останавливает.

Фортуна покровительствует смелым – фирменный сэндвич имени Макса представлял собой поджаренный на решетке сыр, в который был завернут ломтик говяжьей солонины и салат из нашинкованной капусты. Тинкер управился с ним за десять минут, и место сэндвича тут же занял ломтик чизкейка.

– Какое прекрасное место! – уже, наверное, в пятый раз восхитился Тинкер.

– Ну, теперь расскажи ты, как это – быть банкиром? На что это похоже? – спросила я, глядя, как он уписывает свой десерт.

Он признался, что считает себя пока еще начинающим, так что про его работу вряд ли можно спросить: «Как быть банкиром?» На самом деле он занимается, скорее, брокерской деятельностью. Его банк обслуживает группу состоятельных семейств, имеющих крупные доли дохода в частных компаниях, контролирующих все – от сталелитейных предприятий до серебряных рудников, – и когда этим семьям требуются наличные или же они хотят от чего-то избавиться, именно он оформляет все сделки или подыскивает для них подходящих покупателей, стараясь действовать максимально осторожно.

– Я бы с удовольствием купила у тебя любой подходящий серебряный рудник, – сказала я, вытаскивая сигарету.

– Хорошо, в следующий раз ты будешь первой, кому я позвоню.

Тинкер потянулся через стол, чтобы дать мне прикурить, а потом положил зажигалку на стол рядом со своей тарелкой. Выдыхая дым, я указала на нее сигаретой.

– Ну а что за история связана с этой зажигалкой?

– А… – он, похоже, немного смутился. – Ты гравировку имеешь в виду?

Он взял зажигалку и некоторое время ее изучал. Потом сказал:

– Я купил ее, когда впервые получил по-настоящему приличную зарплату. Понимаешь, я как бы сам себе подарок сделал. Такая солидная золотая зажигалка, да еще и с моими инициалами!

Он с печальной улыбкой покачал головой.

– Когда мой брат ее увидел, он чуть со свету меня не сжил. Ему страшно не понравилось, что она золотая и что на ней монограмма. Но больше всего он всегда злился из-за моей работы. Когда мы с ним встречались в Гринвич-Виллидж, чтобы выпить пива, он сразу принимался ругать банкиров, Уолл-стрит и меня заодно; особенно он пинал меня за мое желание путешествовать по всему свету, а я его уверял, что непременно сделаю это. В конце концов как-то вечером он схватил мою зажигалку, выбежал на улицу и заставил какого-то лоточника дополнить мои инициалы неким постскриптумом.

– Это чтоб ты помнил каждый день, когда тебе довелось дать девушке прикурить?

– Да, что-то вроде того.

– А мне твоя работа вовсе не кажется такой ужасной.

– Нет, – согласился он, – она вовсе не плохая. Просто…

Тинкер довольно долго смотрел в окно на Бродвей, собираясь с мыслями.