Правила Мерджа - стр. 38
Наташа могла себе представить цену этой безделушки, так легко, как бы между делом подаренной ей, но сегодня, в преддверии непростого разговора, начало которого откладывалось и откладывалось, этот подарок скорее тяготил, чем радовал ее.
– I think it will better to hand around this amazing jewelry to my mother[23], – сказала она, предпринимая последнюю попытку вежливо отказаться.
– My dear daughter! Put all your worries aside![24] – возразил он. Кольцов выучил наизусть несколько фраз из мафиозной саги Марио Пьюзо и, надо сказать, весьма ловко использовал их в контексте своих обычно незамысловатых сентенций.
Они вышли на улицу и, к облегчению обоих, теперь могли перейти на свой родной язык. После душной атмосферы бутика свежий, немного морозный воздух заметно улучшил настроение обоих.
– Твоей маме я уже приготовил подарки. Кстати, она спрашивала, сможешь ли ты вырваться в Москву хотя бы на пару дней. Она скучает по тебе. Или ты боишься оставить Вилена одного? – спросил он, по обыкновению мешая в одной фразе утверждения и гипотезы. Отец с дочерью шли мимо елочного базара, и десятки свежеспиленных деревьев, отдавая последние смолистые запахи живых веток, наполняли легкий ветерок, дувший в сторону озера, ностальгией по давно ушедшим временам, когда они всей семьей втроем встречали Новый год в своей двушке на Юго-Западе. Оба вопроса, заданные почти одновременно, были ожидаемыми, но Наталья Сергеевна, зная ответ на каждый из них, промолчала и со вздохом неизбежной покорности положила красную коробочку с драгоценностью к себе в сумочку. Чуть наклонившись, она поцеловала отца в щеку.
– Спасибо, пап! Если честно, я давно хотела что-то такое красивое и узнаваемое, как эта пантера! – она провела рукой в перчатке по его лицу, стараясь стереть следы помады, и, не удержавшись, поцеловала его еще раз.
– Ну и ладушки! – говоря это, Кольцов достал из кармана носовой платок и сам удалил остатки помады со своего лица. – Здесь мы можем говорить более или менее свободно, – сказал он. Опасаясь специалистов по липридингу, Сергей Николаевич продолжал возиться с платком.
Они остановились у парапета и, прислонившись к нему, пожилой мужчина приготовился выслушать длинную и запутанную историю, детали которой были настолько опасны, что говорить о них можно было только здесь, поеживаясь от холода и прикрывая губы ладонью.
Не представляя, какими словами и с какого места начать объяснять все тонкости их отношений, Наташа просто произнесла почти полушепотом:
– Вилен совсем слетел с катушек. Его любовник уговаривает – нет, скорее проблема в том, что уже уговорил, – на очень опасную аферу.
Привыкший ничему не удивляться, генерал мысленно снял шляпу перед своей дочерью. Он ожидал услышать от нее какую-то жесть про карты или рулетку, может быть, адюльтер с молодой симпатичной секретаршей, работающей на контрразведку, в худшем случае – о каком-то компромате, с которым пронырливые цэрэушники попробовали начать с Виленом Алексеевичем диалог. И сейчас он как никогда оценил ее спокойствие, не без гордости за себя и свою, как он про себя выразился, школу.
– Представить себе! Он реально гомик? По правде сказать, подозрения должны были посетить меня раньше. Ты давно в курсе?
– Папа! Во-первых, он не гомик, а, как бы это правильно выразиться, человек широких взглядов. Во-вторых, о его свободных нравах я узнала в первую же ночь, он сам мне все рассказал, и, так как я оказалась старорежимной туповатой деревенщиной, наша супружеская жизнь в ее интимной фазе проходила в диссонансе.